Что выросло, то выросло. Поколение, забывшее про благодарность

Альмире 29 лет. В конце января Альмира решила начать новую жизнь — она уволилась с прежней работы, решив для себя «если уж проводить десять часов на рабочем месте, то пусть работа приносит радость». Она перебралась к родителям, чтобы не перебиваться с гречки на воду, оплачивая аренду двухкомнатной квартиры.

Февраль месяц был напряжённым — рынок труда Казахстана не предлагает ту работу, в которой Альмира смогла бы вырасти не только как профессионал, но и духовно. 

В середине марта Президент Казахстана ввёл карантин в связи с распространением коронавирусной инфекции. Планы многих людей — сменить работу, устроить ремонт в квартире, навестить родственников — временно приостановились. Все затаили дыхание. Росли тревожные настроения, паника, усталость и расстройство сна.

Одни думали о том, что делать с бизнесом и сотрудниками, другие — как занять себя и своего ребёнка во время карантина, третьи — как прокормиться. Мало того, что многодетные семьи и социально уязвимые слои населения оказались в отчаянном и тяжёлом положении, люди не могли своевременно получить материальную помощь. 

Наша героиня хотела быть полезной для пожилых и той части общества, которая не смогла накопить финансовую подушку безопасности. Она обратилась в одну из волонтёрских организаций и стала разъезжать по городу и окраинам, доставляя продуктовые корзины.

Когда Альмира впервые озвучила своё намерение помогать малоимущим семьям, семья наотрез не одобрила решение девушки. «Ты ставишь себя и нас под угрозу. Нам за 60 лет, мы находимся в зоне риска…», — пыталась переубедить мама, преграждая порог входной двери. Но настрой девушки был серьёзнее, чем казался обоим родителям. 

Спустя месяц работы волонтёром Альмира увидела реальную картину сложившейся ситуации. Она увидела, как выглядит глубокая бедность. Семьи с пятью детьми живут во времянках, в обшарпанных стенах и в катастрофически стеснённых условиях. То, что бросалось в глаза Альмире и вызывало сочувствие, казалось вполне себе нормальным для семьи.

Например, тесная времянка, в которой ютится большая семья, оказывается «лучше, чем спать на улице». Пожилые люди, находящиеся за чертой бедности и нормальной жизни, вдобавок не нужны ближайшим родственникам. 

«Люди бывают разные. Некоторых толкают обстоятельства», — с этими словами Альмира начала рассказ о семьях, не понимающих значения волонтёрства. «Однажды мы приехали с продуктовыми пакетами к многодетной семье. Дом находился в пригороде. Это была длинная одноэтажная постройка, которая напоминала традиционные узбекские дома. На лицевой стороне было несколько дверей кряду, вход в одну из них был завален хламом. Это были детские вещи, тряпки, швабра, игрушки и маленький холодильник.

Мы постучались в эту дверь и не ошиблись. Дверь открыла женщина лет тридцати, за её спиной выстроились дети — непричёсанные, в разноцветных колготках и майках.

Мы вежливо поздоровались, вручили пакет, на что женщина ответила высоким надтреснутым голосом:  «Почему вы так долго везли продукты? Наверняка в пакете мука да масло, а детям хоть что-нибудь принесли?». 

Альмира почувствовала, как рвотный спазм подступил к горлу. Она не ожидала такой реакции от незнакомого человека, ради которого она сегодня вышла на работу. На работу, которая не приносит денег.

И также не ожидала мгновенной реакции организма на условное «вы мне должны». Это не первый случай, когда волонтёрам, в частности Альмире, приходилось сталкиваться с критикой и агрессивными высказываниями. Волонтёрство предполагает неоплачиваемую работу на добровольных началах.

«Бывает, что смотрят на продукты с таким недовольным лицом и чуть ли не кидают в лицо с возмущением», — было сказано в одном из интервью. 

Альмира признаётся, что старшее поколение испытывает совсем иные чувства — они искренне благодарят, часто со слезами на глазах. Зовут к себе на чай или смущённо принимают корзину. Более молодое поколение, возможно, в силу развития потребительской культуры и влияния рассказов о советской «уровняловке» воспринимают помощь со стороны третьих лиц как должное.  

Действительно, старшее поколение пережило голод, войну и послевоенную разруху. Когда в стране наладилась жизнь, это поколение пыталось создать условия, чтобы дети не видели невзгоды, которые им пришлось пережить. В 60-е годы полки магазинов были пустыми, многого не хватало, но жизнь, так или иначе, продолжалась.

Альжан, волонтёр фонда «Аяла» в проекте помощи ветеранам, считает, что у старшего поколения нет иждивенческого подхода. Возможно, потому что они гораздо более ответственные, чем те, кто моложе. «Я работаю с ветеранами войны и труда в возрасте от 85 до 102 лет. Это совершенно неизбалованное поколение, у них другое мышление, другие ценности в голове, мы об этом даже не задумываемся, но это так», — добавляет Альжан. 

«Это поколение совершенно не алчное и нетребовательное, поэтому и не ведут себя так, будто ты им чем-то обязан. Ветераны в большинстве своём очень скромные, неприхотливые люди, они никогда и не жили в особом достатке. Нередко бывали ситуации, что они испуганно отмахивались, когда я предлагала им привезти что-нибудь из техники, облегчающей жизнь. Понимаете, они ведут себя как в поговорке ‘‘Не жили богато, нечего и начинать’’. Для них это предметы роскоши, как ни странно». 

К концу 70-х годов жизнь советских людей стала налаживаться. Помимо заработной платы, люди получали премию и подарки за хороший труд. Передовикам производства — тем, кто работал на заводах — выдавались дефицитные телевизоры и ковры. Так или иначе, было мощное социальное обеспечение населения. Поколение, выросшее на рассказах о хорошей социальной политике, имеет другие социальные ожидания — государство должно нести полную ответственность за ситуацию в социальной сфере. Они — в этом контексте государство — «нам должны». 

Затем культура потребления изменила наши нравственные ценности. Если традиционные культуры, как правило, сплочали людей, то эпоха потребления, наоборот, актуализирует удовлетворение только своих, индивидуальных потребностей.

Это приводит к тому, что люди становятся эгоистами и чаще говорят: «Я» и «МНЕ». «Где мои продукты?», «Что принесли моим детям?» и «Почему мне так долго доставляли?».

Возможно, не совсем очевидная взаимосвязь, но, представьте, как культура потребления изменила межличностные отношения и представление людей о том, как должны строиться отношения в целом.

Сейчас любые романтические связи не завязываются без обмена материальными благами. Мы можем сколько угодно отказываться от этой идеи, но наше поколение уже вступило в необратимый процесс. Потребительский подход стал частью нашего ДНК. 

Нас подсознательно приучили думать как потребителей и мы подходим к отношениям с подобным мышлением. Мы видим, как это мышление отражается в песнях, телевизионных шоу, фильмах, книгах и в нашем повседневном дискурсе. Поэтому нет основания полагать, что социально уязвимые слои населения не подвержены подобному мышлению. 

В культуре потребительства человек с трудом воспринимает значимость интересов других людей, у него хромает восприятие страданий другого человека, он не заинтересован участвовать в общем деле, направленном на социальное благо. 

То, что произошло с Альмирой, не единичный и вовсе не исключительный случай. Волонтёры прежде обращали внимание на потребительское отношение более молодого населения и смутное представление о сущности и значении волонтёрства.

В то же время нельзя обобщать и говорить об обществе, которое больше получает блага, чем отдаёт, как об иждивенческом. Да, они оказались в трудном положении. Да, глубинные процессы внутри молодого поколения отличаются от его прародителя. Да, необходимо проводить широкую просветительскую работу. 
 

Данный материал сделан в рамках проекта экстренной помощи «Qolda» в партнёрстве с компанией «Шеврон» и Фондом Евразия Центральной Азии. Точка зрения автора издания Steppe может не совпадать с мнением компании «Шеврон» и Фонда Евразия Центральной Азии.

Читайте также: 

«Возмещение коммунальных услуг или новый квест?»

«Как волонтеры помогают обществу на карантине?»

«Как правильно ухаживать за пожилыми людьми?»