Сергей Довлатов — советский писатель-невозвращенец. Он родился в Ленинграде, дружил с Бродским и Рейном, работал корреспондентом в Таллине и был похоронен в нью-йоркском Квинсе.
В его сюжетах неизменно присутствовали люди со своими мечтами, маленькими трагедиями, бытовыми проблемами и опрометчивыми ошибками. А их вечными спутниками были алкоголь, неверность и внутреннее одиночество.
Довлатов стал маэстро по части трагикомедий и мастерил рассказы о советских людях, которые хотели жить счастливо, но не умели.
В годовщину со дня его смерти мы вспомнили несколько книг авторства Довлатова, которые точно не оставят вас равнодушными.
Компромисс
Компромисс — тот шаткий баланс, который вынуждены соблюдать талантливый писатель и его партийный издатель. В двенадцати главах Довлатов легко, непринуждённо и иронично рассказывает о работе в эстонской газете и советской прессе: как пить, но не спиваться, писать о заданном, но оставаться свободным, и нужно ли бороться с цензурой.
В жизни газетчика есть всё, чем прекрасна жизнь любого достойного мужчины. Искренность? Газетчик искренне говорит не то, что думает. Творчество? Газетчик без конца творит, выдавая желаемое за действительное. Любовь? Газетчик нежно любит то, что не стоит любви.
Чемодан
Финские носки, офицерский ремень, куртка Фернана Леже, зимняя шапка и пара других вещей — содержимое чемодана Довлатова, которое он захватил из СССР в Америку. Вытаскивая раз за разом новую вещь, он умело оживляет её с помощью воспоминаний. В одно мгновенье куртка превращается в историю о тяжёлом детстве, носки — в несбывшуюся аферу, а шапка становится элементом неудавшегося героизма и ссадины на холодной щеке.
Кстати, Борина жена, в девичестве — Файнциммер, любила повторять: «Боря выпил столько моей крови, что теперь и он наполовину еврей!»
Марш одиноких
Переезжая в Нью-Йорк, Довлатов превратился из советского корреспондента в главного редактора популярной эмигрантской газеты «Новый американец». Хоть она и не просуществовала долго, но зато оставила нам смелые и саркастичные колонки писателя, которые вошли в сборник.
В детстве я был невероятным оптимистом. В дневнике и на обложках школьных тетрадей я рисовал портреты Сталина. И других вождей мирового пролетариата. Особенно хорошо получался Карл Маркс. Обыкновенную кляксу размазал — уже похоже…
Записные книжки
Смешные, трогательные, хлёсткие и театральные фразы со всех произведений аккуратно собраны в один сборник, созданный для тех, кто уже прочёл «Зону», «Заповедник», «Чемодан», «Компромисс», «Иностранку» и так далее.
Алкоголизм излечим, пьянство — нет.
Блеск и нищета русской литературы
Маэстро комедийных инсценировок, последователь Чехова, самый весёлый диссидент — определения Довлатова можно перечислять вечно, но мало кто из широкой массы обращает внимание на него как на эссеиста и филолога. В этой работе он погружает читателей в мир других значимых писателей и поэтов — Пушкина, Толстого, Хемингуэя, Кафки, — но делает это в своём узнаваемом стиле.
Когда вы читаете замечательную книгу, слушаете прекрасную музыку, разглядываете талантливую живопись, вы вдруг отрываетесь на мгновение и беззвучно произносите такие слова: «Боже, как глупо, пошло и лживо я живу! Как я беспечен, жесток и некрасив! Сегодня же, сейчас же начну жить иначе— достойно, благородно и умно…»
Вот это чувство, религиозное в своей основе, и есть момент нравственного торжества литературы, оно, это чувство — и есть плод её морального воздействия на сознание читателя, причём воздействия, оказываемого чисто эстетическими средствами…
