Сквозь призму ориенталистики: интервью с языковедом и арабистом

Султан Кемелден — 22-летний исследователь восточной культуры, в настоящее время проживающий в Братиславе, столице Словакии.

Он любит путешествия и изучает семь языков: казахский, арабский, русский, английский, турецкий, словацкий и чешский. Кроме того, наш сегодняшний гость первым сумел расшифровать и перевести записанные в XIX веке образцы казахских шаманских заклинаний.

---

— Откуда появился интерес к науке? Расскажите о себе и любви к языкам.

В пятнадцать лет я стал членом Павлодарского Дома географии, где мне привили любовь к путешествиям и неугасаемое желание повидать свет. С тех пор я грезил о далёких странах, и думаю, во многом моя нынешняя страсть к арабистике произрастает из уютных вечерних посиделок в офисе Дома географии.

В 2017-2018 годах, когда я был студентом в университете Коменского в Братиславе, столице Словакии, путешествовал по Центральной и Восточной Европе. Посетил такие удалённые регионы, как Трансильвания, Гагаузия, Приднестровье и Украинское Закарпатье. Тогда же во мне проснулся интерес к языкам.

Ещё в школьные годы я интересовался монгольским, китайским и тибетским, но настоящие способности к изучению иностранных языков я открыл в себе только в университете. И, конечно, особое место в моём сердце принадлежит арабскому языку.

Арабский язык не похож ни на что, с чем я имел дело прежде. Особая логика арабского языка, его необыкновенная грамматика, даже не самые очевидные правила чтения и письма могут отпугнуть неподготовленного энтузиаста. Но, как только ты погружаешься в это чуть глубже, понимаешь: дороги назад нет, и больше не можешь представить себе жизни без этих причуд, свойственных арабскому языку. 

Нередко язык олицетворяет своих носителей. Поэтому всё сказанное об арабском языке применимо и в отношении арабского менталитета и культуры. Они могут или отпугнуть своей экзотичностью, или влюбить в себя до сумасшествия:

Я не думаю, что к арабской культуре можно оставаться равнодушным.

— Есть ли спрос в Казахстане на ученых-языковедов и арабистов?

Я думаю, что языковедение — это дисциплина, которая никогда не потеряет актуальности. Несмотря даже на развитие машинного перевода (все мы пользуемся Google Translate), он, по моему мнению, никогда не заменит профессионального переводчика. К тому же, язык — это не только передача информации от одного носителя к другому.

Каждый язык — это целый мир со своим духом, корнем и философией. Даже в таком глобализованном регионе, как Европа, носители разных языков остаются носителями разных парадигм мышления, присущих этим языкам. Уже поэтому я полагаю, что языковедческая дисциплина вечна. 

В годы независимости активизировались всесторонние отношения нашей республики с арабским миром, поэтому арабистика, пожалуй, пользуется спросом даже больше, чем когда-либо прежде. Кроме того, правительство взяло курс на полную реформу казахского языка. Постепенно вводятся новые слова и термины, с переходом на латиницу появляются новые правила адаптации иностранных слов, казахский язык осмысливается и является предметом дискуссии. Учитывая тот факт, что исторически казахский язык был подвергнут определённому влиянию со стороны арабского (даже такие слова из повседневности как «дүкен», «кітап» или «қала» имеют арабское происхождение), знания в области арабистики могут оказаться нелишними в научной полемике о будущем языка, которая вряд ли завершится в ближайшее время. 

— Как арабистика связана с изучением казахского интеллектуального и духовного наследия?

До начала тридцатых годов прошлого века казахский язык записывался при помощи двух систем письма: обе были основаны на арабской графике. Первую, более консервативную, принято называть қадим жазу — «старое письмо». В «старом письме» все слова арабского и персидского происхождения записываются так же, как в языке-«доноре», откуда это слово пришло.

К примеру слово «қалам» в арабском языке пишется как «qlm». Соответственно, в қадим жазу оно записывалось аналогичным образом. В то же время вторая, более молодая система казахской письменности, известная как төте жазу («ясное письмо»), записывает всё так, как слышится в казахском, несмотря на происхождение слова.

Чтобы читать на төте достаточно просто выучить арабский алфавит и пару дополнительных букв, придуманных алашординцем Ахметом Байтурсынулы специально для этого алфавита. Для чтения текста на қадиме, кроме алфавита, нужно знать ещё и основы арабского и персидского языка. В любом случае для расшифровки текстов, написанных на любой из этих письменных систем, нужны определённые знания из сферы арабского языка, для чтения более старого қадим жазу нужно знать чуть больше.

Зато благодаря знанию этого забытого письма можно с головой окунуться в славное прошлое нашего народа. Правда, это непередаваемое удовольствие: расшифровывать личное письмо кого-то из интеллигентов-алашординцев или статью, напечатанную в какой-нибудь национальной газете начала ХХ века. Как-то, в рамках своего изучения религиоведенения в университете, я занимался расшифровкой и переводом казахских шаманских заклинаний, записанных в XIX веке — непередаваемые эмоции. По моему мнению, это и есть духовное наследие, связующая нить с прошлым, очень далёким и совсем недавним. Даже мой прапрадед читал и писал исключительно на төте жазу. 

— Какие сложности имеются в арабистике?

С самого момента возникновения арабистики как науки перед ней встал вопрос: что вообще такое арабский язык? Существует ли арабский язык как единое целое, или это группа родственных языков, объединённых общим происхождением?

Дело в том, что литературный арабский язык — язык Корана, политики и телевидения — не является родным языком для абсолютного большинства арабов. Арабы из разных стран разговаривают на так называемых «диалектах» — к примеру, в Египте говорят на египетском диалекте, а в Сирии — на сирийском.

Разница между диалектами зачастую столь велика, что их носители просто не понимают друг друга. Мавританец и ливанец, оба арабы, чтобы понять друг друга, будут вынуждены разговаривать на литературном арабском, но в окружении своих сограждан они с большей вероятностью перейдут на диалект. При этом в менее экономически развитых странах арабского света немалые проценты населения вообще не знают литературного арабского. 

При таком обилии диалектов ни один диалект не имеет письменности. На диалектах не принято писать и читать. Поэтому, в отличие от стандартизированного литературного арабского, диалекты очень быстро меняются, и если вы возьмётесь изучать, например, египетский диалект по книге, изданной в 1980 году, то в современном Египте вас в лучшем случае посчитают чудаком, в худшем — просто не поймут.

Поэтому преподавание диалектов всегда встречается с трудностью быстрого устаревания информации. Но с этим вряд ли что-то можно сделать. Арабские диалекты не собираются уходить в прошлое, и даже с ростом образованности населения арабских стран (а значит и ростом уровня владения литературным арабским языком) диалекты всё ещё занимают доминирующую позицию в повседневной жизни арабов.

— Чем Вы занимаетесь в свободное от исследований время? 

Я люблю спорт, в особенности — туристический. Часто путешествую, иногда бываю в научных экспедициях. Обожаю театр. Кроме того, считаю себя закоренелым коллекционером: в мою коллекцию отправляется всё, что имеет прямое или косвенное отношение к казахской истории и культуре. Я — счастливый обладатель двух собственноручных автографов Динмухамеда Кунаева и множества книг с переводами творчества Абая на разные языки. По долгу специальности люблю рукописные документы, письма и книги на арабской графике. Моя мечта — получить оригинальный экземпляр алашординской газеты «Казах».

— Кто из личностей прошлого и настоящего Вас вдохновляет?

Из прошлого — лидер казахского национального движения Алихан Букейхан и мой земляк, знаток казахского языка Кошке Кеменгерулы.

Из наших современников меня восхищает историк и публицист Султан Хан Аккулы.

Литературные рекомендации от Султана

• И. Ю. Крачковский, «Над арабскими рукописями»  — популярная книга, приоткрывающая завесу работы учёного-арабиста. Вы поймёте, что заставляет людей изучать арабский язык и копаться в библиотеках Египта, Ливана или Ирака в поисках неизвестных старинных книг.
• Султан Хан Аккулы, «Алихан Букейхан: Собиратель казахских земель» — одна из редких книг, честно и беспристрастно раскрывающих яркую биографию отца-основателя Алаш Орды. Автор занимается исследованием жизненного пути Букейхана всю свою жизнь, ещё с тех времён, когда саму фамилию «Букейхан» было опасно даже произносить. К сожалению, эта книга издана небольшим тиражом, и её невозможно купить в «мейнстримных» книжных магазинах. Хочется надеяться, что однажды этот труд получит общественное внимание, которого заслуживает.
• Ахмет Заки Валиди, «Воспоминания» — автобиография одного из руководителей башкирского национального движения. По долгу службы автор много встречался с алашординцами, в 1924 году эмигрировал в Европу. Книга позволяет по-новому взглянуть на Букейхана, Байтурсынулы и других представителей казахской национал-либеральной интеллигенции, а также рассказывает о том, чем жили и о чём думали туркестанские борцы за независимость после поражения в гражданской войне с большевизмом. 
• «Автобиография» Бенджамина Франклина, наверное, в представлении не нуждается. Скажу только, что эта книга реально меняет жизни. Если Вы всегда откладывали её прочтение в долгий ящик, считайте мою рекомендацию призывом к действию — не пожалеете.
• Всё от Жюль Верна. Как и столетие назад, старик Верн пробуждает в нас жажду путешествовать и познавать новое.