She is someone: Манижа о новых смыслах женской силы и песне «Беги»

В пятницу, 13 июня, Манижа представила новый релиз — песню «Беги». Синглу предшествовали увлеченный поиск нового звука, декретное выгорание и даже сломанная нога. В эксклюзивном интервью для STEPPE певица рассказала, что для нее значат азиатские традиции и почему женщина всегда проживает несколько жизней.

---

Про песню «Беги»

— Манижа, расскажите, о чем для вас «Беги» и каков ее основной месседж?

Я всегда пишу песни сначала о себе. Потом начинаю разбираться, как так случилось, что эта песня написалась. Я родом из Таджикистана, а росла в России.

И несмотря на то, что росла я в очень современной среде, азиатские и исламские традиции во мне были сохранены. В семье они передавались из одного поколения в другое. И я в них вижу очень много красоты. Например, уважение к старшим. Но последние несколько лет я исследую тему женской покорности, терпения и терпимости.

И когда я стала женой и мамой, то поняла, что некоторые вещи в браке для меня, очень современной девчонки, оказались неподдельно сложными. При условии, что у меня суперсовременный муж. 

Мы очень современно смотрим на вещи, но все равно тема терпения, терпимости, женского менеджмента семьи, когда помимо своих обычных жизненных задач и потребностей ты еще мониторишь дела семьи, сподвигла меня написать песню «Беги». И я видела, что особенно ярко женская терпимость проявлена в Центральной Азии. 

— Чем может быть опасно для женщины такое терпение? 

В этой песне есть строчки о том, как нас воспитывают, таковыми нас и делают. И вроде бы мы умеем терпеть очень долго и по любви. Но если наступит предел, то беги. 

И терпение с одной стороны — это сила, гибкость и мудрость. О нем говорят во многих философиях. Азиатских, буддистских. Это умение принимать других людей, видеть мир несправедливым и сложным, но все равно жить в нем.

Но терпение не должно уничтожать твою жизнь. Когда тебя используют, когда ты делаешь все во вред себе, когда понимаешь, что там нет любви, а в тебе нет ресурсов, то терпение начинает тебя разрушать. И в этой песне, на самом деле, не было изначального призыва.

Но мне бы хотелось, чтобы «Беги» вдохновляла женщин обратить внимание на себя. На то, какие у тебя есть сильные, мудрые и крутые стороны. А еще обратить внимание, не уничтожает ли что-то тебя. 

Еще я хочу сказать, что если терпение лопнуло, то внутри женщины просыпается такая сила. Это теория второго дыхания. Когда кажется, что ты уже на дне, вдруг открывается второе дыхание. И вот это второе дыхание женщины очень опасно для того, кто его вызвал. Поэтому в этой песне я призываю все-таки не вызывать его попросту. Лучше сохранить любовь и уважение друг друга.

— Вы писали в соцсетях, что год назад, работая над этой песней, столкнулись одновременно с массой трудностей. Каким был тот период и ваше состояние в нем? 

Год назад я осознала, что моя жизнь круто поменялась. И не в плохом смысле. Классно быть мамой, классно родить дочь, обнаружить в себе столько слабостей и понять, что ты не способна на многие вещи. Для меня это было время, когда я знакомилась с новой собой. Я помню очень хорошую фразу, которую мне сказала моя подруга британская музыкантка Лиз Хорсман, у которой уже двое взрослых детей. У нее в жизни тоже был переломный момент, когда родились дети. Лейбл разорвал с ней контракт, творчество отошло на второй план, и она прошла через много сложностей. Лиз хорошо понимала, какое сильное давление ощущаю я. 

Она сказала мне, что женщина за свою жизнь проживает несколько жизней. Поэтому не стоит горевать о предыдущей. Потому что, пока ты живешь эту жизнь, тебя уже ждет следующая. И я вдруг подумала, что в этом есть такая сила. И я потихоньку стала выбираться из этого состояния. Из абсолютно выгоревшего декретного Дня сурка, и стала писать эту песню, чтобы просто пробудить свою внутреннюю силу.

И тогда не придется знакомиться с другой стороной своей женщины и понимать, что не ей нужно будет бежать в этот момент. 

— Но вам понадобился почти год, чтобы песня родилась? 

Да, мы с моим товарищем, продюсером, с которым делали Russian Woman, пытались найти звучание. Не нашли. Потом я поехала в Ташкент навестить свою сестру, и планировала там провести максимум неделю.

Там я встретила музыкантов, нашла классное звучание и… застряла в Ташкенте на месяц. Потому что у моей дочери случился какой-то ужасный вирус,который ударил по почкам. Мы с дочкой с очень сильным обезвоживанием попали в больницу. 

Когда мы вышли из больницы, я думала, что жизнь начинает играть яркими красками. Пришла на студию, провела одну сессию. И после этой сессии мы попадаем в небольшое ДТП.

Я думаю: «Ничего страшного, послезавтра у меня ещё одна сессия». И на следующий день я ломаю ногу. Прямо на базаре Чорсу в Ташкенте, где у нас тогда проходила съемка. Я ломаю ногу и настолько глупо и беззащитно себя чувствую. Прямо вот в костюме, в красивом макияже, с прической поехала в больницу. Боль была адская. Я, конечно, смеялась, но через слезы. 

И это был такой путь, внутри которого ты начинаешь по-настоящему сильно уважать свое творчество. Потому что это становится не просто песенкой или миленьким процессом создания музыки. Это очень сильная часть твоей жизни.

— Промо к песне «Беги» — это ваша фотография в маске с надписью She Is Someone’s Sister, Mother, Wife, Daughter. Почему эта формулировка не помогает женщинам в борьбе за свои права? 

Это маска, кстати, сделана казахстанской дизайнеркой Andzhi. И если вы заметили, то все эти фразы Wife, Sister и другие перечеркнуты красным, так же как и апостроф после someone. И остается просто She is someone. Она не просто чья-то дочь и сестра. Она сама кто-то.

К сожалению, на русский язык сложно это перевести, но человек, владеющий английским, сразу понимает, что значит перечеркнутый апостроф. Мы говорим, что не она чья-то, а она человек, в первую очередь. Меня очень тронула эта маска. Я случайно в Instagram наткнулась на этот пост, и меня так это вдохновило, что написала Анджи: «Прошу тебя, пришли мне эту маску, мы созданы друг для друга. Я вижу этот кадр, как стою в этой маске, и хочу такую обложку».

Про материнство 

— Рассказывая о событиях прошлого года, вы говорите о декретном выгорании. Что для вас оно значит? Это следствие или предвестник послеродовой депрессии? 

Это совокупность всех факторов — и послеродовой депрессии, и менеджмента, и невозможности осмыслить свою жизнь. 

Есть такое ощущение, как будто ты находишься в маленькой комнатушке, на тебя накидали очень много предметов, и тебе нужно по очереди это все по ячейкам разложить и понять, что вот это теперь твоя жизнь. Тебе это будет по силам. Но сначала к этому нужно прийти. 

Выгорание наступает, когда ты торопишься быстрее оказаться в комнате, в которой ты уже разобрала все вещи. Ты не даешь себе время. Я не давала себе время, потому что я ужасная максималистка. Мне все надо сегодня, здесь, сейчас.

И потом ребенок как-будто говорит: «Мамуль, я, конечно, все понимаю, но, может, ты тормознешь? Может, ты осознаешь, где мы? Может быть, ты, наоборот, насладишься тем, что происходит, даже если это тяжелое состояние? Даже если тебе трудно, даже если ты не справляешься?» И ты выдыхаешь. 

Я преклоняюсь перед каждой женщиной, которая по много лет находится в декрете. Потому что декрет — это такой full-time job. И я, как выступающая работающая артистка, у которой до декрета была огромная занятость, считаю, что декрет сложнее.

Ты работаешь 24/7, недосыпаешь свою норму сна, недоедаешь свою еду. Все время находишься в режиме спасателя. Твое внимание не просто нацелено на один предмет или на одного человека, а рассеяно на 360 градусов вокруг. Когда ты боковым зрением следишь за тем, что происходит вокруг тебя. Это давление на нервную систему, от которого сильно устаешь.

— Как вы справляетесь? 

Мне помогают. Муж, мама и недавно появившаяся няня. У меня очень много помощи вокруг. Но даже с этой помощью я, бывает, «не вывожу» в моменте. Я считаю,что женщинам, которые одни воспитывают ребенка, нужно ставить памятники. 

Я вдруг поняла, что мне намного легче выступить перед десятитысячной толпой, чем разобраться с многими вещами в новой своей роли. Не сделать плохо для ребенка. А вдруг поступлю неправильно, выберу не тот препарат, медикамент, или не ту форму воспитания? На тебя обрушивается такое облако незнания, что аж вообще…  

— Насколько важно для вас в этой ситуации транслировать в блоге настоящее материнство без прикрас?

Я считаю, что я это делала ненамеренно. Просто потому что я такой человек. Я так вижу мир. Ведь для чего нам соцсети? Показывать мир, каким мы его видим. Так же, как и в творчестве. Я поняла, что, если я не буду смеяться и смотреть позитивно на многие вещи, я не вывезу.

В обществе так принято, что от тебя ждут еще большего, чем ты уже принесла в этот мир. Главное, не попасть в эту ловушку. У меня были периоды, когда я стеснялась говорить людям, что перестала кормить грудью. Прикиньте? Я — человек с такой силой воли. Человек, который выступил на Евровидении с песней Russian Woman, сделавший кучу социальных проектов для женщин, имеющий Фонд, помогающий женщинам и не только женщинам. Когда слышала этот вопрос: «Манижа, а ты кормишь?», пыталась слиться с этой темы. Ведь, Боже, если я сейчас скажу, что уже не кормлю, на меня обрушится, что я ленивая мать и делаю плохо для своего ребенка. Какая тупость! Я сейчас это вспоминаю и думаю: «Что со мной было?».

— Очень легко попасть в эту петлю.

И очень сложно из нее выйти. Мне кажется, самое главное, зарубить на носу, что каждая мама прекрасна, что у тебя свой уникальный путь. Что лучше тебя никто не чувствует твоего ребенка. 

Почему-то, когда говорят о детях, то все помнят, что дети разные, а каждый из них уникален. А потом ты уже взрослый, и все. Ты уже не уникален, что ли? Нет! Вместе с ребенком рождается и мама. И она такая же уникальная. 

Она в этой роли уникальна, не такая, какой была в других ролях. И, даже если у тебя что-то не получается, это никак не делает тебя плохой мамой.

— Вы много говорите о своей маме. Насколько важно получать поддержку от женщины к женщине?

Нужно просто любить. Это то, что я чувствую всю свою жизнь. Что мне дает опору. Когда тебе не навязывают какой-то путь.  

Моя мама всегда была как подружка. Даже сейчас я наблюдаю за Оливией — они как две подружки. Сидят, болтают, смеются, едят торт и шоколадки. Я стала намного спокойнее в материнстве благодаря примеру мамы. Потому что она мне не запрещала переступать черту в хорошем смысле. Она мне помогала искать себя тем, что не ограничивала меня. Ограничения включались только тогда, когда речь шла о небезопасной ситуации. 

Когда вы идете с ребенком через дорогу, вы же не скажете: «Милый мой ребеночек, иди сам научись, как переходить дорогу». Нет, справедливые уроки нужны — иногда нужно быть жесткой. Потому что, если сейчас ребенок не возьмет тебя за руку, его может сбить машина. И так же во всем. Нужно соблюдать баланс.

— Вы упомянули о Фонде. Обращаются ли в SILSILA мамы, столкнувшиеся с послеродовой депрессией? 

К нам обращаются разные мамы. И не только мамы. У нас был кейс женщины из Центральной Азии, не буду говорить, откуда она конкретно, у нее один ребенок, которому около двух лет с инвалидностью, требующий особенного ухода, внимания, медикаментов и денег. А еще у нее был муж, который ее избивал. 

Она сбежала с ребенком на улицу, будучи беременной. Находящаяся вот в этом уже двухлетнем ужасе, она не понимала, что делать с ребенком, куда идти, где жить. Она отказывалась от психологической помощи. Ей нужна была просто гуманитарная помощь.

Понимаете, к нам обращаются люди в таких кризисных ситуациях, в которых не всегда ты можешь действовать как по книжке, чтобы помочь человеку. Конечно, психологическая помощь очень важна, но первое, что ты должен дать человеку — это крыша над головой и хлеб. А дальше уже задать ему вопрос: «Вам нужна психологическая или юридическая помощь?».

У нас есть матери, которые работают в эмиграции. Обеспечивают своих детей, которые находятся дома и растут без мамы. У нас был ужасный, вопиющий кейс про женщину, которую изнасиловали. Мы помогли ей и психологически, и по медицинским вопросам, и отправили ее домой к детям.

— Удается ли уделять внимание фонду сейчас, когда вы full-time мама?

Фонд — это очень большая часть моей жизни. Но уже по одному посту про песню «Беги» вы понимаете, какие яркие события в моей жизни иногда происходят. Фонд требует очень много работы и денег. И мы решили, что будем работать в Фонде по силам.

Гордимся тем, что мы делаем. У нас сейчас небольшая команда. После 2022 года пришлось расформировать прежнюю команду. До 2022 года я активно с мамой зарабатывала деньги на концертах и вкладывала в Фонд. Но с 2022 года где-то меня «отменили», к сожалению. Отменилось огромное количество контрактов, рекламодателей. Надо было как-то понимать, как жить с этим дальше. И при этом мы продолжали существовать как Фонд. Мы помогали и помогаем. И не перестаем это делать, несмотря ни на что.

— Какой вектор развития у Фонда сейчас?

Мне бы хотелось, чтобы Фонд не был нужен. Но, если говорить реалистично, мне бы очень хотелось, чтобы в каждой стране Центральной Азии у нас был филиал. Который бы помогал образовывать и объяснять о том, какие могут быть последствия у насилия, какие нужно совершать шаги по отношению к собственной безопасности. Какие у тебя права в этом мире.

Моя мечта, чтобы наш Фонд, помимо защиты, нес такую образовательную и просветительскую функцию. 

Про творчество

— Во время продвижения EP Hope вы объявили сбор писем в будущее от слушателей. Может быть, есть история, которую вы запомнили? 

Я не могу выделить одну историю, но у меня есть одно наблюдение. Так как это была глобальная компания, нам приходили письма со всего света — знают люди мое творчество или не знают — им просто нравилась эта активность, и они присылали свои сообщения.

Я поняла, что где бы мы ни жили, мы все хотим одинаковых вещей. Любви. Чтобы мир был добрее. Мы все хотим быть. Чтобы никакие мировые события нас не уничтожали. Так много людей написали, что надежда есть у каждого внутри. А это говорит об очень многом.

— О чем бы вы еще хотели спеть?   

Знаете, я поняла, что не умею рефлексировать счастье. Сейчас я этому учусь. 

Я хочу делать светлую музыку. Помимо песни «Беги», я подготовила много новых релизов. Они все наполнены желанием двигаться, желанием пропевать свои условные зажимы. Этим мне, например, нравится артист Stromae. Потому что у него вроде как бы веселая музыка, но люди на его концертах испытывают освобождение от переживаний.

Это никак не отменяет мое наблюдение за проблемами, но я хочу их осмыслять через призму мудрости и света.  

Меня очень многому научила работа в Фонде. Когда человеку плохо, ты должен быть очень собранным, не давить, но направлять к какому-то действию. У нас было много историй, когда женщина в середине пути просто пропадала и выбирала вернуться к своему мужу или мужчине. И мы ни в коем случае никогда ее не осуждали за это. 

Очень важно создавать ощущение нормы, ощущение счастья, наполнять человека эндорфинами, дофамином. Тем, что ты помогаешь ему улыбнуться через музыку. Помогаешь даже просто подурачиться под эти песни. И мне кажется, искусство тоже способно это делать.

Вот так я сейчас чувствую этот мир.

Читайте также: Потомки великих: сын Чингиза Айтматова — о наследии отца, сохранении памяти и семейной жизни