Потомки великих: сын Чингиза Айтматова — о наследии отца, сохранении памяти и семейной жизни

Эльдар Айтматов — художник, общественный деятель и сын выдающегося писателя Чингиза Айтматова — посвятил свою жизнь продолжению его гуманистической миссии. Он руководит фондом имени Айтматова, занимается культурной дипломатией, работает с архивами и мечтает о современном, инновационном музее. В этом новом интервью STEPPE мы поговорили о том, каким человеком и отцом был великий писатель и почему у каждого из нас — свой Айтматов.

---

Сохранение творческого наследия, работа фонда и неопубликованные материалы

— Расскажите о себе. Чем вы занимаетесь?

Я бы сказал, что занимаюсь продолжением и сохранением творческого наследия писателя Чингиза Айтматова. Фонд, созданный моим отцом, был основан для поддержки культуры, искусства, молодежи, социальных проектов, гуманистических ценностей и демократических движений.

После ухода Айтматова в 2008 году основной задачей стало сохранение его творческого наследия — литературного, театрального, кинематографического. Мы напрямую работаем с государственными учреждениями разных стран — от министерств культуры и образования до международных организаций. Также ведем работу с издательствами, театрами, кинокомпаниями. Как президент фонда я также занимаюсь общественной деятельностью. Через творчество Айтматова мы строим культурные мосты между странами и народами.

Эта работа как полноценное дипломатическое представительство через творчество Айтматова. В дом-музей, где я сейчас отвечаю на ваши вопросы, приходят не только школьники, студенты, читатели и туристы, но также президенты, официальные делегации, главы дипломатических миссий. Вместе с ними мы реализуем различные проекты и налаживаем международное сотрудничество. Я бы назвал это культурной дипломатией.

— Какие проекты сейчас реализует фонд?

Мы ведем активную работу во многих направлениях: участвуем в международных культурных форумах, поддерживаем инициативы молодых исследователей творчества Айтматова, занимаемся оцифровкой архива и сохранением редких материалов. 5 июня мы презентовали новое 12-томное собрание сочинений, в которое также вошли неопубликованные ранее произведения, которые будут интересны не только читателям, но и филологам-айтматоведам.

— Сохранились ли какие-то личные дневники, письма или неопубликованные материалы вашего отца, которые вы считаете особенно ценными?

Архив Айтматова велик и изучен далеко не до конца. Существует много материалов, которые еще только предстоит исследовать: рукописи, черновики, наброски — некоторые тексты завершенные, некоторые — незаконченные. Кроме того, это также предполагает более широкое международное сотрудничество, потому что его творчество выходило далеко за пределы СНГ. Мы регулярно находим новые материалы, о которых ранее никто не знал. Например, недавно были обнаружены стихи, написанные Чингизом Айтматовым — ранее считалось, что он никогда не писал стихов. Работа с архивом продолжается, и она займет еще не один год, и, возможно, даже десятилетия.

Любимая книга и занятие литературой

— Есть ли у вас любимое произведение отца?

«Белое облако Чингисхана». Я прочитал его в детстве, и оно произвело на меня сильное впечатление. Это история о власти, которая дана свыше, но может быть отнята, если человек переступает некую грань. Белое облако,сопровождающее Чингисхана, символизирует эту небесную силу. Когда он начинает действовать жестоко и безрассудно, сила уходит — ее передают чистому, невинному мальчику. Эта притча говорит о важности гуманизма и нравственности — особенно для тех, кто обладает властью. Бог отворачивается от людей, которые не ценят человеческую жизнь.

— Хотели ли вы когда-нибудь сами писать художественные произведения?

К сожалению, у меня нет таланта писателя. Зато он есть у моей сестры Ширин — она поэт и филолог. Но я все же хочу написать книгу-воспоминание об отце, нашей семье, времени, которое мы прожили вместе. Это была совершенно другая эпоха. Сейчас я работаю над этой книгой.

Отношения с отцом, любимые вещи, привычки и важное унаследованное качество  

— Айтматова часто воспринимали как «совесть эпохи». А кем он был для своей семьи в моменты тишины, вне публичного образа?

Он был настоящим мудрецом. У нас были особые взаимоотношения — когда я родился, ему уже было 50 лет. Тем не менее, отец никогда не казался мне старым, напротив — он всегда вызывал впечатление самого мощного мужчины. В нем было удивительное мудрое спокойствие, но больше всего я поражался его доброте и любви. Я никогда не чувствовал с его стороны давления, даже если совершал какой-либо проступок. Он всегда поддерживал меня во всех начинаниях и объяснял все с философской точки зрения.

Мне повезло прожить вместе с ним именно тот отрезок времени, потому что тогда он был на пике своих возможностей и сил. Для меня самое большое счастье — то, что я был рядом с ним до последнего дня.

— Были ли у вашего отца какие-то интересные домашние привычки?

Он был очень аскетичным человеком. У него был строгий распорядок дня: ранние подъемы, работа в кабинете — всегда с книгой, ручкой или письмами. Даже дома он не отдыхал. Я до сих пор поражаюсь, как ему удавалось совмещать творческую, общественную и дипломатическую деятельность, потому что ему постоянно приходилось куда-то летать, но в то же самое время успевать писать книги.

— Существовали ли у него любимые вещи, к которым он особенно привязывался?

У него не было привязанности к вещам. В детстве я мог взять его коллекционную ручку или золотые запонки, подаренные каким-нибудь принцем — и он всегда с легкостью позволял мне это. Говорил: «Бери, пожалуйста». Ему было не важно, потеряю я их или нет. Даже галстук, который он только что купил, я мог забрать — и он не возражал. Он не держался ни за одежду, ни за имущество, ни за драгоценности. Материальные вещи не были ему важны.

— Что самое важное вы унаследовали от отца?

Его мировоззрение. Гуманизм и человек — были для него главными ценностями. Мы часто вели дискуссии, особенно в подростковом возрасте, когда у меня начали появляться некоторые экзистенциальные вопросы. Он всегда говорил: стремись к лучшему, не стой на месте, развивайся — духовно и нравственно. Человек должен стремиться к высшему, а не жить только ради сиюминутных удовольствий. Только так ты сможешь выйти за пределы обыденного и приблизиться к настоящему пониманию мира и самого себя.

Влияние дипломатии отца на жизнь семьи и знаменитые гости

— Ваш отец известен не только как выдающийся писатель, но и как талантливый общественный деятель, скажите, как стремление к улучшению общества и народа отразилось на жизни вашего отца и семьи?

Мы с детства были воспитаны в таком духе — что мы должны служить обществу, стране, человечеству. Родители хотели, чтобы мы как-либо улучшили нашу страну, государство и сам центральноазиатский регион. Отец многое сделал как общественный деятель по всему пространству бывшего СССР. Когда союз распадался, многие люди хотели видеть его президентом страны. Но он отказался — и это было мудрое решение. Власть отодвинула бы его творчество на второй план. А он был голосом совести. Через литературу он влиял на разум и душу людей гораздо сильнее, чем любой политик. Его идеи будут жить веками именно потому, что он остался писателем-творцом.

— Часто ли в вашем доме бывали гости из мира искусства или политики? Кто из них оставил у вас самое яркое впечатление?

Мое первое воспоминание связано с Иссык-Кульским форумом: тогда в наш дом пришли выдающиеся деятели культуры и искусства. Я был еще ребенком и не до конца понимал, с кем имею дело. Позже я осознал масштаб этих людей, среди которых были, например, Питер Устинов, Артур Миллер, Клод Симон, Джеймс Болдуин, Федерико Майор и многие другие. Когда мы жили в Люксембурге, приезжало много гостей, такие как Ростропо́вич и другие музыканты, художники, дипломаты. У отца было много друзей среди художников: Зураб Церетели, Тогрул Нариманбеков, Олег Вукулов. Тогрул Нариманбеков, которому отец тогда устроил выставку в Люксембурге, жил возле нас два месяца — и я каждый день получал от него мастер-классы. В то время родители хотели, чтобы я стал музыкантом — я учился на скрипке, много занимался. Но благодаря всем этим художникам меня по-настоящему захватила живопись. Родители возили меня по музеям Европы — от Лувра до музеев Великобритании. Все это повлияло на мое мировоззрение и выбор профессии.

Изначально я учился в Лондоне на маркетолога, но через год понял, что это не моя стихия. Вернулся в Бельгию и поступил в Королевскую академию изящных искусств в Брюсселе. Сейчас я художник, но до сих пор интересуюсь всем — от музыки до кино. Но мое главное дело в жизни — сохранение творческого наследия моего отца, Чингиза Айтматова.

Интерпретации творчества отца, где его больше всего читали и главная мечта, связанная с его наследием

— Как вы считаете, люди смогли понять творчество вашего отца?

Некоторые исследователи творчества моего отца считают, что до конца понять Чингиза Айтматова невозможно — так же, как невозможно вычерпать океан. Его творчество многогранно и многослойно: одни видели в нем философа, другие — гуманиста, третьи — тонкого знатока человеческой души. Но главное, как мне кажется, — он стал совестью и зеркалом своего времени. Каждый находил в его книгах свое отражение. 

Миллионы читателей по всему миру почувствовали искренность и силу его слов. У каждого был свой Айтматов — через собственную боль, любовь, борьбу, мировосприятие. Это и есть настоящее искусство — быть понятым всеми по-разному, но глубоко и искренне.

Так что я думаю, что не так важно, поняли ли его полностью. Важно, что он продолжает говорить с нами — сквозь время и пространство. Я бы сказал: у каждого — свой Айтматов.

— Какие страны или культуры, по вашему мнению, лучше всего поняли его творчество?

В первую очередь — Германия. Это был особый феномен: его включали в школьные и университетские программы, активно издавали, приглашали на читательские встречи. Кого из немцев не спросишь — большинство знает Айтматова, а некоторые вдобавок еще и назовут несколько произведений. Его там очень ценили и обращались к нему не только с литературными запросами, а еще и с житейскими и религиозными. Почти в каждом немецком городке была читательская встреча с Айтматовым, а с разрешения пасторов встречи проходили даже в храмах.

Также Япония — у них очень высокая культура чтения, и, как мне кажется, им удалось понять глубину его идей. Ну и, конечно, страны бывшего СССР — они выросли на его творчестве, которое и по сей день играет важную роль на постсоветском пространстве.

— Есть ли у вас мечта, связанная с наследием Айтматова, которую вы еще не осуществили, но очень хотите реализовать?

Через три года — столетие со дня его рождения. Мы уже готовимся: хотим провести выставки, открыть филиалы музеев в странах, где его творчество востребовано — в Турции, России, Казахстане и других странах Центральной Азии. В Турции, например, Айтматова углубленно изучают в школе — программа включает целых четыре его произведения.

Моя главная мечта — создать современный, инновационный музей и культурный центр, который станет пространством для вдохновения и развития молодежи. Это будет место, где проходят мастер-классы, выставки, конференции, показы фильмов, театральные постановки и музыкальные мероприятия.  

Особое внимание я хочу уделить подрастающему поколению. Центр поможет им  заново открыть для себя творчество моего отца. Помимо цифрового архива, мультимедийных экспозиций и культурных мероприятий, я также вижу в нем исследовательский институт, который поможет интерпретировать и переосмыслить наследие Айтматова через призму современного развития человечества. 

Национальные мотивы в творчестве отца, Казахстан и Центральная Азия

—В произведениях Чингиза Торекуловича большое значение имеют национальные и религиозные мотивы — почему для вашего отца это было важно и остается ли важно для вас?

Для человека очень важно знать свою культуру и историю. Сегодня, в эпоху глобализации, все смешалось — ценности, традиции, образ мышления. И если мы не знаем, откуда мы родом, кем были наши предки, мы рискуем стать манкуртами (манкурт — понятие из романа «И дольше века длится день», означающее человека, лишенного памяти о своем прошлом и корнях; в переносном смысле — символ утраты национальной и культурной идентичности). Без прошлого у нас нет будущего.

Национальные традиции, обычаи, религия — все это основа духовной идентичности. Религия — это не просто свод правил, это путь к духовности. Для кого-то это следование догмам, а для кого-то — глубинный поиск. Для меня духовность — это как раз поиск себя, поиск ответов на самые сложные вопросы. Мне кажется, вера в нечто большее помогает человеку жить, дает опору и понимание того, что словами не объяснишь. Духовность — это нечто гораздо большее, чем религиозные каноны или течения. И для отца это тоже было чем-то глубоко личным и высшим.

— Планируете ли делать что-то в Казахстане? 

Мы активно сотрудничаем с посольством Казахстана, чтобы сохранить станцию Маймак — важное место из его жизни и творчества. Это происходит благодаря посольству Казахстана и их инициативе. Железнодорожные пути на ней прокладывали его дед и отец, поэтому это очень важное место для Айтматова. Хочется создать музей, сохранить здание, восстановить вагоны того времени. Уверен, там будут снимать фильмы — и о нем, и о послевоенном периоде.

Кроме того, два ключевых романа Айтматова посвящены Казахстану и казахскому народу. Их нужно экранизировать. Особенно «И дольше века длится день» — экранизация этого произведения, как мне кажется, должна выйти на мировой уровень. Мы уже обсуждаем проект с казахскими кинематографистами: Министерство культуры и Администрация президента уже осведомлены. Сейчас это находится на этапе переговоров, но надеюсь, что съемки начнутся в ближайшее время.

— Что потеряла и что приобрела центральноазиатская культура за последние 30 лет?

Я думаю, она многое потеряла — и мало приобрела. Да, пришла свобода слова. Но вместе с ней — вседозволенность. Сегодня можно писать, снимать, говорить все, что угодно — и никто не запретит и осудит. Но это не всегда идет на благо общества.

Тридцать лет назад был другой строй, другие ограничения, и тогда казалось, что свободы нет. Но именно тогда люди создавали настоящее великое искусство. Тогда были высокие ценности, были особые связи между нашими странами и народами.

И, конечно, мы потеряли то, что нас объединяло. Раньше мы были одним большим народом. Мы обогащались друг другом — культурами, языками, традициями. А сейчас между нами границы, недоверие, политические противоречия. Это печально, потому что культурно мы все равно очень близки друг к другу.

После распада СССР мой отец возглавил Ассамблею культуры народов Центральной Азии. Штаб-квартира находилась в Ташкенте. Это была прекрасная инициатива — объединяющая и культурно, и духовно. Но, к сожалению, политики того времени — Каримов, Назарбаев — не придали ей достаточного значения и Ассамблею упразднили. Хотя она могла бы стать той платформой, которая объединила бы нас.

Единственный вопрос

— Если бы вы могли задать отцу один вопрос сегодня — что бы вы спросили?

Конечно, я хотел бы спросить у него очень многое. Если бы я заранее знал, с чем столкнусь в будущем, я спросил бы его обо всем: как поступить в той или иной ситуации, как относиться к людям, к собственным поступкам. Но сейчас я понимаю, единственный вопрос, который по-настоящему важен — в правильном ли направлении я иду?

Мне всегда было важно его мнение. Когда я был рядом с ним даже простая похвала от него имела огромное значение. Он всегда говорил: «башына чөп сындырайын» — это старокыргызское выражение, тогда я не понимал его смысла, и оно казалось мне старомодным. А теперь понимаю, и мне очень не хватает его слов, когда он выражал свою гордость за меня.

Я часто слышу добрые слова от других людей, они говорят, что я молодец, что посвятил свою жизнь важному делу. Это приятно. Но больше всего на свете я хотел бы увидеть, что он рад за меня. Что он одобряет мой путь.

Читайте также: Біз білетін ұшқыш Хиуаз Доспанова шын мәнінде қандай тұлға болды?