Фильммейкер Тигран Мутафян о карьере в США, совместной работе с will. I. am и новом клипе Молданазара

Тигран Мутафян родился в Ленинакане в Армении, живет в Лос-Анджелесе и девять месяцев работает в Алматы с местными продакшн-студиями. В интервью The Steppe фильммейкер рассказал, как одно решение изменило его жизнь и почему учиться новому никогда не поздно.   

---

— Тигран, расскажите,  что вас связывает с Казахстаном и чего стоит ждать от нового видео Молданазара?

— В Казахстан я приехал к другу Малику Зенгеру. Мы вместе учились в США. Он и познакомил меня с Галымжаном. Малик уже снимал ему клип на песню «Өзің ғана». До моего отъезда в Америку, мы собираемся закончить новое видео. Малик пишет сценарий и хочет, чтобы я выступил оператором и режиссером. Из того, что я могу рассказать, это будет арт-проект на новую песню Молданазара, написанную им в стиле одной очень известной группы из 80-х.

Мы все зажглись этой идей и рассчитываем выпустить клип к середине ноября.

Галымжан потрясающий человек и очень качественный музыкант. Фонетика слов в его песнях очень мелодичная. Не поверите, недавно мы с Маликом ездили в Армению и зашли в гости к моему другу. У него играла песня Галымжана!

Видео-backstage со съемок одной из работ Тиграна

— У вас за плечами более 30 фильмов, при этом вы пришли в американскую киноиндустрию уже в зрелом возрасте. Чем занимались до этого?

— Первое экономическое образование я получил в Ереване. Работать по специальности  мне не хотелось, в 94-м году я поехал в Петербург. Застал время бандитских разборок. Мой брат учился там в медицинском, а рэкетиры вымогали деньги у студентов, заканчивающих университет.

Мы всё решили. В результате я там остался, поступил на психолога. Потом совершенно случайно попал в театральную академию. Просто пошел туда высмеять друга. У меня с ним был небольшой бизнес, не хотелось терять партнера из-за того, что он решил стать актером. Тогда мне казалось, что это несерьёзная профессия, а вышло так, что я сам пять лет отучился на актера и режиссёра театра и телевидения, затем еще столько же преподавал. В 2010 году поехал в США. С полным ощущением, что буду режиссером кино.

— А почему решили переехать?

— Я влюбился в кино. Мой брат уже жил в Америке и как-то сказал мне, если я хочу снимать фильмы, лучше ехать в США. Голливуд есть Голливуд. Проще всего поехать по учебе, потому что студенческая дружба помогает добиваться успехов. А приехать в Штаты просто так и пытаться что-то делать с нуля очень сложно. Даже опытные режиссеры проваливаются. Нужно время, чтобы вас узнали, а на это могут уйти годы. Я перестал быть студентом только в 40 лет, пройдя двухгодичный курс в «New York film academy».

Считается, что до 30 лет у человека еще не хватает жизненного опыта, чтобы выстраивать сложные системы отношений в кино. Большинство известных режиссеров достигли успеха в зрелом возрасте.  

— Что было потом?

— Когда пришло время снимать дипломный проект в киношколе, каскадеры, с которыми я договорился, в последний момент вынуждены были отказаться. Их позвали сниматься в сериал «Dexter». Я не знал, что делать. Вся подготовка пошла насмарку. Чтобы завершить образование, мне предложили выступить оператором в чужом дипломном проекте.

Для меня это был единственный шанс, хотя раньше я вообще не снимал. Мой друг Малик как раз нуждался в операторе, со словами «друзья должны помогать друг другу» разрешил мне отснять его фильм. Потом на студенческом показе я получил четыре предложения по работе. Так началась моя карьера в США.

— Дополнительное образование оправдало ваши ожидания?

— Киноакадемия, где я учился, хоть и слабая, но была хороша тем, что позволяет приехать в Штаты с плохим английским и дает представление об американском кинопроизводстве, правда очень оторванное от реальности. Ребята не знают об этом, когда туда поступают. В Казахстане много тех, кто ее закончил.

Поначалу кажется, что все круто, но когда я попал в индустрию, то увидел, как на серьезных кинопроизводствах нашим студентам даже не разрешали трогать съемочную технику.

Возможно, сейчас дела обстоят лучше, но все равно уровень академии далек до киношкол USC, UCLA, AFI. Главные ее плюсы – много практики и билет в Америку. За семестр студенты снимают много 9 работ, если не ошибаюсь.

— Каким был ваш первый большой кинопроект, как вы в него попали?

— Четыре года я работал в режиме non-stop, много снимал для студентов. Как только их фильмы стали получать награды на известных кинофестивалях, меня начали замечать. Это был шок, ведь я никогда раньше операторским искусством не занимался, но людям нравилось, это продвигало меня.

Очень сильно пригодилось Петербургское образование в мастерской Мелентьева, опыт работы в мастерской Додина, Фильштинского. А затем, один достаточно известный иранский режиссер пригласил меня снимать его полнометражный фильм «Zoya». Это был его «dream»-проект, почему-то он выбрал меня, хотя мог привлечь высококлассных операторов.

Я несколько раз отказывался, не без хитрости он смог меня уговорить. Я снимал по сториборду (плану с рисованными кадрами будущего видео) или шотлисту (подробному списку кадров), а режиссер хотел, чтобы оператор импровизировал. В итоге он сделал сториборд, чтобы получить мое согласие, но потом порвал его при мне на съемочной площадке и настоял на полной импровизации с моей стороны.

В Америке есть правило: если ты пришел на проект, то должен его закончить, иначе будут говорить, что ты бросил площадку. На этом карьере придет конец.

Я, конечно, сильно разозлился, но закончил фильм. Кино получило много наград и открыло для меня новые двери. Меня стали звать более крупные компании. Позже я работал с «Warner Brothers Games», «Mortal Combat», «X-Box», уже второй раз с компанией «MARVEL» и не только. На независимых малобюджетных проектах, чтобы получить в кадре то, что мне нужно, приходилось многое делать самому, поэтому мне стали доверять обязанности продюсера.

— На вашей странице в Facebook много постов о фильме «Slipaway», в качестве кого вы работали в этом проекте? 

— Я продюсировал уже несколько полнометражных работ в Голливуде, но «Slipaway» — моя первая полноценная продюсерская работа. Фильм уже выиграл около 19 фестивальных наград в США. Там вся основная команда получила награды (Тигран получил 9 наград за лучший фильм — прим. ред.).

Нашу картину показали в гостевой программе на Московском Международном Кинофестивале. Никита Михалков специально отметил наш проект. К сожалению, в тот момент я работал в Китае. Фильм покажут в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе с 22 по 29 сентября в известной сети кинотеатров «Laemmle». Надеюсь, скоро он выйдет в широкий прокат.

Это кино для тех, кто любит хорошие и добрые истории. Оно про двух людей, в чьей жизни наступил момент, когда они готовы расстаться со своей заветной мечтой. На первый взгляд, у главных героев не может быть ничего общего. Один из них — уличный пианист, подсевший на наркотики. Другой персонаж – старушка, бывшая медсестра, которой нравится слушать его музыку. 

Я не вижу разницы между коммерческим и авторским кино. Кино либо хорошее, либо плохое — это единственное различие.

— Вы говорили, что хотели быть режиссером, но чаще работаете оператором. У вас не возникает из-за этого чувства неудовлетворённости?

— Операторская работа помогла мне выжить в США, как режиссер я бы там не пробился. Это труд визуально прикладной, и оператора сразу можно оценить по картинке. Плюс мне очень повезло, что меня пригласили снимать музыкальное видео для певца will.i.am.

Если бы это был обычный клип, меня вряд ли бы рассматривали. В Америке и без меня очень много талантливых клипмейкеров. Другое дело, что до меня в проекте работали четыре оператора, всех уволили, потому что режиссировал клип Майкл Джерковач. Он более 20 лет был ассистентом по свету у легендарного американского фотографа Альберта Уотсона, известного своими портретами голливудских звезд.

Режиссер знал о свете все, меня заранее предупредили, что с ним лучше не спорить. Майкл хотел вписать современных героев в известные картины эпохи Ренессанса, которые выставлены в Лувре. Все в кадре должно выглядеть максимально идентично к оригиналу. И он дал шанс мне самому выставлять свет.

А после признался, что не сделал ни одной поправки. Приятно все-таки. Когда мы закончили работу, эксперты Лувра высоко оценили наш труд. Им так понравилось видео, что администрация пригласила нас презентовать клип в музее. В какой-то момент меня с коллегами оставили одних в Лувре. Это, как говорят американцы, «life time experience», то есть опыт на всю жизнь. Скоро в сети должен выйти документальный фильм, как снималось видео на песню «Mona Lisa Smile».

— Какое впечатление на вас произвел фронтмен группы «The Black Eyed Peas» Уильям Адамс (will.i.am)?

— Will.i.am — человек с большой буквы и с хорошей репутацией. У него очень мало свободного времени, но если он вам его уделяет, у вас не возникнет ощущения, что с вами торопились.

Кроме музыки will.i.am интересуется современными технологиями, поэтому мы сотрудничаем с ним по «VR». Это его идеей было создать полнометражный фильм в виртуальной реальности, посмотреть который можно только в VR-очках.

«MARVEL» уже выпустил комикс с нашей историей и широко представил его на Комиконе (международная выставка комиксов). Недавно мне сообщили, что Ганс Циммер согласился написать музыку для нашего фильма, и уже работает над ним. Знаете, это похоже на фантастику. До сих пор не могу отойти от этой новости.

  — Название продакшн студии, которой вы управляете, звучит необычно — «Glasscore Entertainment». Вы придаете ему какое-то дополнительное значение?

— «Glasscore»  — означает «стеклянный корень», «стеклянная суть». Мой папа родился в 1937 году в период сталинских репрессий. Его отец, мой дедушка, был каллиграфистом и издателем, и семья боялась, что его могут арестовать. Моя бабушка была беременна и решила сделать аборт. Ей приснился сон, как она собирается загубить плод, но высшие силы запретили ей это делать, сказав, что это «хрустальный корень», его нельзя трогать.

Мы до сих пор строим догадки, что это могло значить. Но моего папу бабушка всегда так и называла «мой стеклянный корень». Один из фильмов, который я хочу снять, будет об отце.

— Расскажите о нем, каким он был?

— Отца считали уважаемым человеком в Армении, при этом жил он скромно и был очень предан семье. Когда отец умер, мы везли его хоронить, на улицах останавливались люди и провожали его взглядами. Потом мне говорили: твой папа прожил жизнь без единой царапины на душе. О своем отце я многого не знал, пока мне не пришлось срочно ехать к нему в больницу из Еревана. Ему стало резко плохо, я взял такси. Когда водитель узнал наш дом и понял, чей я сын, то отказался брать деньги. Трогательно было.

После войны Сталин начал масштабную борьбу с «ворами в законе». В тюрьмы под видом заключенных посылались специальные люди и устраивали там чистки, выдавая все за криминальные разборки. Их называли «гвардейцами». В одну из таких зон по недоразумениям того времени попал мой отец. 

Так вышло, что под его руководством в тюрьме произошел переворот. Потом, когда отца перевозили в другую зону, крупные «воры в законе» посылали машины сопровождать конвой, чтобы по дороге папу не убили под предлогом попытки к бегству. Когда он вышел на волю, местные авторитеты предложили ему титул «вора в законе», на что отец ответил: «Я не знаю ни одного нормального человека, который захочет называть себя вором».

О нем уже собирались сделать фильм, но он говорил: «…не тратьте на меня свое время, лучше сделайте фильм о Викторе Амбарцумяне (известный армянский ученый-астрофизик)». Отец был инженером, ни одно из зданий, которые он строил, не разрушилось во время известного замлятресения в Армении.

— Вам нравится жить в Соединенных Штатах?

— В США едут со всего мира, потому что в этой стране ты чувствуешь себя человеком. К сожалению, нам на постсоветском пространстве сильно «промыли» мозги по поводу Америки.

Там ты понимаешь, что государство хочет помочь тебе реализоваться, потому что так лучше для всех. С тобой считаются вне зависимости от твоего разреза глаз, национальности, религии и взглядов. Ты должен уважать эти ценности, тогда там будет проще жить и чего-то добиваться.

Говорят, там всех сажают на кредиты, как на наркотики, но можно же их не брать. Просто это мощная политическая и экономическая система, работающая на своих граждан. При этом американцы не слепо верят своему правительству и остро реагируют на внутреннюю и внешнюю политику государства. Я уважаю Америку, она многое мне дала, как и Россия.

Нет плохих стран, есть недобросовестные политики, режиссеры, официанты, родители. Главное, понимать, если с вами кто-то плохо поступил, нация или страна не виновата.

— Вы когда-нибудь оказывались в опасных ситуациях из-за работы?

— В этом году я работал в Китае. Мы снимали в джунглях. Проводник шел впереди и прорубал бамбук, я следовал за ним и тоже помогал. Вдруг я почувствовал резкую боль в пальце, как будто затянулся нерв, уронил мачете.

Оказалось, меня укусило какое-то насекомое. Повезло, что с нами был второй оператор из Тибета, он начал выдавливать яд из пальца. Сразу же отправили человека к местным жителям. Они дали мазь под названием «Белый тигр» и сказали, чтобы я обработал ей укус. Интересно, что болела не кожа, а кость. Мне сказали, что если бы это насекомое было большего размера, я мог погибнуть. 

Там же в меня чуть не попала молния. Лил тропический дождь, дул ветер, а я вышел из под навеса. Съемочная команда видела, как в шаге от меня в землю ударила молния. Я услышал рядом громкий раскатный щелчок и физически почувствовал, как тела коснулся несильный энергетический заряд. В тот день режиссер и продюсер остановили съемки, мы пошли выпить за мое везение.

— А в творческом плане поездка в Китай на вас как-то повлияла?

— В Китае я увлекся мобильным искусством. Мне нравится использовать разные выразительные средства для обработки фотографий, которые отражают мое настроение, состояние и впечатление в настоящий момент. Это занятие помогает мне осмыслить, что происходит в моей жизни, куда дальше двигаться, передает личное отношение к тому, что я увидел.

Последнее время я чаще задумываюсь, как должен дальше жить, что на самом деле «правильно». Я уже девять месяцев не виделся с семьей, но чувствую, что еще должен побыть в Казахстане. Мне здесь нравится, Молданазар и Малик близкие мне по духу люди. Кто знает, когда мы снова встретимся, поэтому хочется оставить здесь после себя что-то ценное, чтобы на душе было спокойно.