Казахстанец в группе The Hatters: «Мы играем цыганский алкохардкор на душевных инструментах»

Павел Личадеев: Когда я учился во втором классе, папа принес баян и аккордеон и спросил, на чем я хочу играть. Я выбрал аккордеон, потому что он мне больше понравился на вид. Да, выбор у меня был небольшой. 

После школы я поступил в Центральноазиатский технико-экономический колледж на киномеханика. Официально специальность называлась техник-электроник, но на деле это киномеханик. Но я быстро понял, что киномехаником не стану и решил поступить на актерский факультет. К тому времени я уже часто выступал с папой и его шоу-группой «АртБренд Интернешнл» (прим. отец Павла – актер Русского театра драмы им. Лермонтова Игорь Личадеев). Я решил, что на актерском факультете лучше учиться в России. Выбор стоял между Москвой и Санкт-Петербургом. Не знаю почему, но я выбрал Питер и сейчас учусь в СПбГАТИ на факультете музыкального театра и эстрадного искусства. В дипломе у меня будет написано, что я режиссер, так как, когда мы поступали, всех, кто имел актерский опыт отправляли на режиссерский, а тех, кто нет – на актерский, но это все формальности, и программа у нас была одинаковая. Актерский факультет полезен даже тем, кто не хочет быть актером, он очень дисциплинирует. 

Поступление на актерский факультет в российские университеты штука сложная, потому что субъективная. Нет никакой уникальной инструкции, выполнив которую, ты поступишь. Все зависит от того, понравишься ли ты мастеру. Например, ты можешь не поступить, а на следующий год приехать к другому мастеру и поступить. Некоторые поступают с третьего, четвертого раза. Но мне повезло – я поступил с первого раза. Поступление делится на туры, что-то вроде кастинга. Это большое психологическое давление, я бы не хотел пережить это еще раз. Первые два тура читаешь стихи, отрывки из прозы и пьес, показываешь этюды, сценки, а третий тур – это собеседование. И если ты бездарный, и на первых двух турах еще можешь прикинуться талантливым, то на третьем тебя точно раскусят. Если ты удачно проходишь все три тура, то потом тебя ждут экзамены по русскому языку и литературе (это относится только к иностранным гражданам, россияне сдают ЕГЭ). Я не был подготовлен к этим экзаменам и прикинулся тупым. Мне повезло, что экзамены принимают студенты старших курсов, и я поступил «по-казахски», подкупив экзаменаторов цветами и конфетами. 

Были и необычные истории поступления. Например, у нас в академии учится парень, который сильно заикается. Но когда он выходит на сцену, то перестает заикаться. Он удачно прошел все три тура, ни разу не заикнувшись, и о его заикании узнали только после зачисления. Он даже когда анекдоты рассказывает, то не заикается, а когда все начинают смеяться, он говорит: «С-с-с-с-мешно, п-п-п-п-равда?». 

Во время учебы мы с другом Юрой Музыченко часто играли в гримерке в перерывах между выступлениями, я – на аккордеоне, он – на скрипке. Потом мы подумали, что нам не хватает ударных и басов, к нам присоединился Дима Вечеринин за ударными и Саша Анисимов с бас-балалайкой. Позже пришел Вадим Рулев с тромбоном и две Ани – Аня Смирнова и Аня Никитина. Они отвечают за перкуссии и шоу. Так, в феврале этого года, образовалась группа – «The Hatters» («Шляпники»).

Название возникло так: мы гуляли по городу, надев шляпы из реквизиторской, навстречу шли какие-то гопники и сказали: «Ха-ха, шляпники». Мы и не думали, что за полгода нам удастся добиться таких успехов. Первый концерт состоялся в тату-студии, потом мы пели в барах и клубах, а летом уже выступали на таких крупных фестивалях, как «Нашествие» под Тверью, «Дикая мята» в Тульской области и «Стереолето» в Питере. В октябре у нас ожидаются два больших сольных шоу в Москве и Санкт-Петербурге. А 5 ноября наша группа выступит в Кремлевском Дворце на разогреве у Эмира Кустурицы и Горана Бреговича. 

Чаще всего нас сравнивают с «Ленинградом» и Gogol Bordello, потому что мы используем скрипку и трубу. Но у нас есть своя фишка – мы принциально не используем гитару. Бывает, мы сочиняем музыку на гитаре, но потом перекладываем ее на скрипку и аккордеон. Свой жанр позиционируем как русско-цыганский алкохардкор на душевных инструментах.

Мы бы хотели и съездить с концертами по родным городам – в Алматы, Ярославль, Тынду, Гатчину, но это дорого. Мой нынешний приезд в Алматы обошелся в сто тысяч, а нас семь человек. Да и не думаю, что это здесь нужно. В планах концерты по Европе. Мы уже начали переводить песни, и думаем, что наша музыка будет интересна европейскому слушателю, так как для них это экзотика. У нас нет цели выпустить альбом. Зачем? Вся наша музыка есть Вконтакте в свободном доступе, к тому же альбомы не покупаются, и почти все выпускают синглы. Тот же Ленинград, с которым нас сравнивают. Это раньше так было: выпустили Red Hot Chili Peppers альбом, и все побежали, купили его и послушали от начала до конца. Сейчас же немного другое восприятие, да и мы не Red Hot Chili Peppers. 

Из современной российской музыки я бы выделил группу Аффинаж. Они немного депрессивные (в отличие от нас), но классные. А если брать Казахстан, то мне тут друг на днях поставил одного казахстанского певца – Галымжана Молданазара. Вот это правда очень круто. Он поет на казахском языке, а как будто нет. Хорошо, что он есть в Казахстане. 

Музыка Молданазара – это почти рейв, он наш Джим Моррисон, его в клубах под кислотой надо слушать. 

Плохо, что в Алматы не так сильно развит андеграунд. Вот есть какая-то странная музыка, ты ее слушаешь, и скорее всего ты будешь один на весь Алматы. А в том же Питере или Москве вас было бы много. И не думаю, что это зависит от населения. Когда идешь по Питеру, везде висят какие-то афиши, каждый день по несколько концертов, все туда ходят, и это не кабацкая музыка. Я помню, давным-давно в Алматы был клуб «Ретроспектива», и вот там это было. 15-16-летние чуваки играли тяжеляк, играли плохо, но это было, была какая-то тусовка, и грустно, что это никуда не вылилось. 

Фотографии: Азат Касымов