Тест на человечность: Как пандемия развивает и разрушает эмпатию в обществе

Пандемия коронавируса обнажила множество социальных проблем. ЧП стало экзаменом на прочность столпов казахстанского общества и большим тестом на человечность. Картина вышла неоднозначная.

С одной стороны — граждане, безвозмездно помогающие продуктами нуждающимся семьям. С другой — посты в соцсетях с обвинениями медработников в намеренном самозаражении  ради денежных компенсаций. Было много сочувствия и тёплых слов в адрес заболевших певцов Льва Лещенко и Пласидо Доминго, и много оскорблений и угроз в адрес обычной девушки Алины из Алматы, открыто рассказавшей о диагнозе COVID-19 в своём блоге.

Мы поговорили о гражданской эмпатии и зрелости казахстанского общества с четырьмя экспертами в разных социальных сферах.

---

Алима Бисенова — PhD, доцент кафедры социологии и антропологии Назарбаев Университета. Специализируется в городской антропологии, антропологии ислама, интеллектуальной истории, вопросах постколониальности.

— Алима, на ваш взгляд, сдали ли мы нынешний тест на человечность? Столько  противоречивых настроений у наших людей в эти дни.

Мне кажется, в нашем обществе и до коронавируса в достаточно противоречивом симбиозе существовали с одной стороны высокие ожидания от государства, а с другой стороны — представления о его коррумпированности и несоответствии вызовам современности, демократичности и так далее. Поэтому то, что такие противоречивые настроения только усилились после объявления пандемии — не удивительно.

Мы видим, что люди легко согласились с условиями изоляции, приняли диктат государства в сложившейся ситуации и на время позабыли об имеющихся недостатках, поскольку на первое место выступили государственные мобилизационные функции. Однако это общее недовольство не ушло, оно проявилось в других направлениях, в том числе перетекло на конкретные группы заболевших, которые представляют опасность для оставшихся «здоровых».

Как уже писали многие аналитики, траектория заражения высветила, скажем так, классовую составляющую, когда первыми инфицировались и заболели высокопоставленные чиновники, родители и родственники дипломатов — люди, часто путешествующие за границу по роду деятельности или просто имеющие для этого средства. Да, возможно, сострадания и понимания этот класс заболевших у другой части более локализированного населения не нашёл.

— Как бы вы оценили уровень эмпатии у казахстанцев?

Мне не хочется оценивать наше общество в плане его способности к состраданию, сплочённости и зрелости. Мне кажется, сейчас не время для морализаторства и каких-то оценочных суждений в отношении кого бы то ни было. Я думаю, что карантин, как великий уравнитель, нас в некотором роде приземлил, поскольку мы все в одночасье потеряли глобальную и региональную мобильность, и в этом сравнялись друг с другом. Кто-то потерял больше, кто-то меньше, а кому-то и терять было нечего. 

Я потеряла множество привилегий жителя мегаполиса — доступ к культурным и досуговым учреждениям, глобальную включённость и коммуникативность. Я, например, сейчас с завистью смотрю на жителей города Балхаша, которые сегодня могут прогуливаться вокруг озера. Но в то же время Балхаш ещё недавно был рабочим депрессивным городом, где средняя заработная плата в разы уступала столичной. Возможно мы, живя в столице, платим сегодня за ту роскошную жизнь, которую вели, и житель Балхаша имеет право считать, что есть в этом какая-то великая справедливость. Особенно в отношении тех, кто вместо Балхаша совсем недавно отдыхал  на зарубежных курортах. Поэтому не знаю, могу ли я требовать эмпатии от жителей Балхаша к моим нынешним проблемам.

Мы все выйдем из этого карантина с глобальной переоценкой образа жизни, новым пониманием вещей и, возможно, новой способностью к эмпатии.

Анна Рыль — председатель частного фонда  «Қорғау-Астана». Организация помогает женщинам и детям, попавшим в трудные жизненные ситуации, в том числе жертвам бытового насилия и торговли людьми.

— Анна, насколько, на ваш взгляд, эмпатично наше общество?

Я бы сказала, что эмпатия у казахстанцев достаточно высокая. В этот период многие люди звонили мне и говорили: «дайте нам какую-нибудь семью, мы возьмём её под опеку и будем оказывать содействие». Это были простые люди, готовые поделиться продуктами с теми, кому сейчас тяжелее. То есть люди в большинстве своём достаточно добрые. По крайней мере те, с кем мы сталкивались по работе и в других ситуациях. У нас очень дружное общество и я верю, что добрых людей больше. Потому что очень много людей вызывались добровольно помогать, в качестве волонтёров собирать и развозить  продукты, рискуя собственным здоровьем.

Более того, если сравнить, как развивается ситуация в других странах, в тех же США или в России, я бы сказала, что мы ещё и достаточно сознательные. Большинство ответственно подходит к карантину и самоизоляции.

— Откуда берутся те, кто пишет в соцсетях, что врачи заражают себя коронавирусом ради денежных компенсаций? Или те, кто постит сочувственные слова в адрес Льва Лещенко и Пласидо Доминго, но при этом враждебен к инфицированным соотечественникам?

Ничего не слышала ни о Лещенко, ни о Пласидо Доминго. По поводу того, что медики заражают себя ради компенсаций — это смешно. Два миллиона — это не такая большая компенсация, чтобы ради неё подвергнуть свою жизнь и здоровье опасности. Ведь никто не знает резервы своего организма: ты можешь легко перенести заболевание, а можешь умереть. И ценность жизни намного больше, чем два миллиона тенге.

Понимаете, в интернете люди свободно обсуждают многие вещи. Написать в интернете комментарий — не то же самое, что сказать это человеку в лицо. Поэтому есть очень много людей, которые пишут те или иные комментарии, а потом, когда их спрашиваешь вживую, люди могут пасовать и говорить: «Нет-нет, что вы. Я так не думаю, я так не говорю». Обсуждать могут все.

Айгуль Дюсембаева — психолог, гештальт-терапевт, психодраматерапевт. Более 10 лет ведёт психологическое консультирование. Область экспертизы: семейные отношения, возрастные и профессиональные кризисы, психосоматика, личностное развитие.

— Айгуль, как бы вы охарактеризовали реакцию общества на случившуюся пограничную ситуацию?

Пограничная ситуация — ситуация, при которой возникает серьёзная опасность для жизни. В настоящее время происходит встреча человека с основными экзистенциальными данностями: вопросами смерти, свободы, одиночества и бессмысленности. Как писал М.А. Булкаков в «Мастере и Маргарите»: «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер».

Переживание страха за собственную жизнь является глубинным и трудно осознаваемым. Страх смерти вызывает сильнейшую тревогу и осознавание невозможности контролировать ситуацию. Привычные защитные механизмы психики могут не справляться с экзистенциальной тревогой и на поверхность выходят чувства, которые обычно были спрятаны за социальными масками: страх, бессилие, злость. Эти чувства подпитываются накопленной неудовлетворенностью, несбывшимися ожиданиями, униженностью, резким разделением общества на «богатых» и «бедных».

— Кстати, агрессия сегодня в тех же социальных сетях зашкаливает. Казалось бы, благая инициатива по поводу выплаты 42 500 тенге нуждающимся гражданам в итоге вылилась в какой-то холивар. 

В основе хайпа по отношению к инициативе с 42 500 тенге, на мой взгляд, лежит попытка выразить свое разочарование, бессилие и злость. Очень многие потеряли доход в связи с пандемией. Появляется надежда на эти деньги, человек уже представляет, как он ими распорядится, какие продукты купит. И сталкивается с неожиданным препятствием — невозможностью получить эту самую помощь. Появляются разочарование, злость, ощущение бессилия. У тех, кто не претендует на эту помощь — разочарование в государстве, которое не может организовать эту помощь. Иллюзии у тех, кто верил, что государство способно эффективно позаботиться и поддержать нуждающихся, рассеиваются. Конечно, это вызывает раздражение.

Если говорить о высказываемых мнениях про медиков, которые намеренно сами себя заражают  — возможно, в истоке лежат деструктивная зависть, а также бессилие тех, кто загнан в нищенские беспросветные условия жизни. Человек, у которого удовлетворены основные жизненные потребности, полагаю, не будет допускать мысли, что можно преднамеренно заразить себя ради денег. Но если человек не считает ценной свою жизнь, тогда ему легко допустить, что у других так же устроено — можно обменять свою жизнь на деньги. Дальше человек начинает таким же образом относиться к другим людям — как к объектам, которые можно обменять на деньги. 

Есть такой психологический механизм — «слияние» или «конфлуэнция». Люди, склонные к конфлуэнции, часто употребляют местоимение «мы», «они», «все». Например, «наши люди на работу в такси не ездят» или «наши люди отдыхают на Родине». Преследованию подвергаются люди, которые отличаются от их представлений, различия не уважаются. Дальше включается проективный механизм, когда создается образ «врага», которому можно приписать все беды, и начинается травля «не таких». Яркий пример — агрессия в сторону первых инфицированных, прибывших из-за рубежа.

— Как бы вы оценили уровень эмпатии в нашем обществе?

Вы знаете, при всем этом я считаю, что у нас много сопереживающих, помогающих людей. Развивается волонтерское движение. Врачи и до всяких надбавок работали и не отказывались от помощи людям, рисковали своим здоровьем. Вообще эмпатия как способность чувствовать другого присуща всем людям, за исключением определенных патологических состояний. Но я бы отметила, что в нашем обществе много людей с трансгенерационными травмами. Наши предки пережили колонизацию, революции, коллективизацию, голодомор, сталинские репрессии. Текущая пандемия может стать триггером и актуализировать прошлый межпоколенческий травматический опыт. 

Ещё одной особенностью нашего общества является деление на «северян» и «южан», казахоязычных и русскоязычных, и так далее, что снижает эмпатичность к «не таким, как я». Нам легче испытывать эмпатию к «своим», чем к «чужим».

Известный учёный-психолог Музафер Шериф в ходе своих исследований обнаружил, что стремление унижать и враждебность по отношению к членам противоположной группы начинали проявляться только в условиях соревнования за ограниченные ресурсы.

Эмпатию легче проявлять, когда удовлетворены базовые потребности.

Развитию эмпатии в обществе способствует наличие общих целей, соблюдение прав человека, ценность человеческой жизни и здоровья. А наибольшую ценность сейчас представляют отношения между людьми. Любовь, дружба, близость — это то, что может смягчить жёсткую реальность.

Сабина Садиева — сотрудник Института мировой экономики и политики, магистр государственного управления. Имеет многолетний опыт работы в общественном секторе и государственной сфере.

— Сабина, честно говоря, была шокирована, когда прочла в фейсбуке мнения людей о медиках, якобы заражающих себя ради денег. Откуда этот цинизм?

Я думаю, что нет одной большой причины такого поведения. С одной стороны это недооцененный статус медиков в обществе — люди не понимают, что именно медики сейчас на передовой борьбы с болезнью, которая угрожает всему обществу, но описывают домыслы о намеренном заражении ради выплат.С другой стороны, очень просто обвинять медиков в нечестности и искать виноватых среди зараженных.

В такой тревожной ситуации сделать виноватым какого-то человека просто и понятно. Но коронавирус выявляет как нелицеприятные случаи, так и напротив, показывает нашу человечность с лучших позиций. Я вижу вокруг себя множество случаев, когда люди помогают друг другу: кто-то помогает бизнесам продержаться, покупая товары с доставкой, активно работает волонтерская сеть, арендодатели снижают или отменяют оплату за проживание на время карантина, пока люди не имеют дохода. Я думаю, что пока наше общество достаточно хорошо показало себя. Достаточно спокойно и ответственно люди восприняли указания по самоизоляции, ограничению передвижения и так далее.

— Уже задавала такой вопрос другим собеседниками и спрошу ещё: почему люди могут сопереживать за Льва Лещенко или Пласидо Доминго и при этом негативно относиться к обычному соотечественнику с аналогичным заболеванием?

Я не знаю ни одного человека, который переживал бы за Льва Лещенко так сильно. Возможно, СМИ искажают наше восприятие — постоянные заметки о том, как та или иная звезда заразилась COVID-19 не проходят мимо людей. Но скоро всем надоест, я уверена.

Думаю, нельзя обобщать и давать какую-то общую оценку. У нас очень полярное общество и уровень эмпатии слишком различается. Кто-то скажет, что казахстанцы более черствые, кто-то может в противовес привести примеры коллективной взаимопомощи. Но то, что ценности эмпатии и принятия людей в нашем обществе не так важны, пока установленный факт.

Например, результаты Всемирного обзора ценностей показывают, что только половина респондентов считает, что важно воспитывать в ребенке толерантность и уважение к другим людям. Однако сложно обвинять людей в дефиците эмпатии, когда ни традиционная система воспитания детей, ни среда дальнейшего образования, ни этика общения не базируются на важности принятия других людей и сопереживании.

— Можно ли по уровню эмпатии судить о зрелости общества? Ощущают ли казахстанцы себя единой нацией в условиях сегодняшней пандемии?

На мой взгляд, уровень эмпатии в обществе — это показатель зрелости, конечно. Когда люди не находятся в режиме выживания, когда в обществе высока ценность и значимость индивидуума, его опыта, переживаний. Когда в обществе снижается уровень и допустимость насилия. Ощущаем ли мы себя в эти дни единой нацией? Я думаю, да.

Но не в том пафосном смысле, с каким словосочетание «единая нация» часто преподносится. Прежде всего в условиях пандемии казахстанцы очень остро ощутили взаимозависимость из-за угрозы заражения. Это очень тревожное «единство», когда на всех один коллективный иммунитет, коллективная эпидобстановка и коллективное качество государственного управления. Можно жить в большом красивом доме, летать за границу и чувствовать себя «гражданином мира», не беспокоясь о том, что в родном городе плохой общественный транспорт или старая инфекционная больница, а какой-то фермер за сотню километров не может достроить теплицу.

Вирус — это новый «великий уравнитель». В условиях пандемии оказалось важно уметь всем обществом следовать общим правилам карантина, иметь хороший уровень общественных сервисов. Так что да, казахстанцы оказались один на один друг с другом — со всем хорошим и плохим, что есть в таком единстве.