Софико Шеварднадзе: Класть свою жизнь на алтарь ради правды я не собираюсь!

Софико Шеварднадзе — ведущая телеканала RT. Она начала с программы «Вести» и добилась создания авторских программ SophieCo и «Просто о сложном». Софико носит громкую фамилию Шеварднадзе, её дедушка — Эдуард Шеварднадзе — был вторым по счёту президентом Грузии. 

Карьеру в индустрии медиа Софико строила ещё будучи студенткой американского университета. В Нью-Йорке она работала спецкором «Намедни» на грузинском телеканале Имеди. Окончив университет, переехала в Москву и устроилась помощником режиссёра на Мосфильм. В 2005 году ей предложили работу телеведущей на англоязычном канале RT, благодаря которому о Софико узнали за рубежом. 

Наша встреча с героиней удалась благодаря интеллектуальному клубу «418» Казахстан, в рамках которого Софико прилетела в Алматы с лекцией о правильном общении с медиа. Мне не хотелось выстраивать диалог о дедушке-политике, о котором Софико тепло вспоминает и охотно рассказывает, о «революции роз», в ходе которой Шеварднадзе сложил полномочия президента, и тем более задавать неуместные вопросы о личной жизни героини. Мы поговорили о подростковых страхах и сомнениях перед будущим, отношении к известности и журналистике. 

— Я хочу начать с вашей юности. Вы учились в парижской консерватории, верно? 

Я переехала в Париж  вместе с родителями, потому что папа был дипломатом. Я училась в парижской школе и параллельно занималась в международной консерватории Парижа. 

— Когда вы учились в консерватории, ваш дедушка занимал пост президента Грузии?

Верно.

— У вас были страхи или сомнения насчёт будущего? Всё-таки ваш отец был дипломатом, а дедушка — главой государства.

Когда я была подростком, у меня не было страха перед будущим. Когда в тебе кипит юношеский максимализм, ты не очень задумываешься о страхе. Страх появляется с возрастом, с осознанностью конечности жизни, и в тот момент, когда понимаешь, что ты уже не маленький. Это не порабощающий страх, а то чувство, которое заставляет задуматься: «получится ли всё, что ты задумывала, а если не получится, то как быть?».

Страх проходит, если у вас открытый подход и доверие к жизни. Жизнь удивительна и не всегда идёт по нашим планам. Самое важное, чему я научилась с появлением некой неопределённости по поводу моего будущего — умение открываться жизни, не ставить себе рамки и не ограничивать себя.

Иногда мы думаем, что нам нужно в работе и личной жизни одно, а жизнь нам готовит нечто более удивительное. Вы можете это самое «удивительное» не увидеть и пройти мимо, если будете зашоренными каким-то планом, который вы для себя придумали. Человек всегда пытается поменять что-то и делать по-своему, а ведь нужно расслабиться и довериться, тогда всё складывается наилучшим образом.

— Когда вы учились на факультете журналистики, была ли некая убеждённость в том, что вам получится реализовать себя как успешного журналиста?

Не могу сказать, что стремилась к успеху или известности —  я хотела быть профессионально востребованной. Никогда не задумывалась, что подразумевало под собой слово «востребованность», но мне было важно заниматься тем, что мне нравится. Появляться на обложках журналов и считаться «успешным» — было вторичным.

Есть люди, которых сильно мотивирует слово «успех» и «известность», но эта история не обо мне. Потому что быть успешным или известным не всегда значит выполнять то, что вам нравится и приятно. Известность и успех предполагают следование определенным правилам. Могу ли я говорить о себе как об успешной личности? Конечно, да! Другое дело, что у успешности нет границ, ведь всегда можно быть более успешным.

— Вы стратег сами по себе? Когда вы работали на американском телеканале АВС, вы планировали сделать карьеру политического журналиста?

Я не была стратегом, который ставит цели на несколько лет вперёд и строит планы исходя из этого. У меня было какое-то внутреннее ощущение того, кем хочу себя видеть в будущем, не понимая, в какой форме могу быть востребованной и точно не предполагая оказаться перед камерой. Не планировала быть политическим журналистом: работая на «Намедни» ни разу не писала о политических событиях.

— Как складывалась работа в американском ABC?

Я проходила стажировку на американском канале АВС. В Википедии написано, что я работала продюсером, на самом деле это была всего лишь стажировка. Преимущество учёбы в американском университете в том, что студент получает опыт в престижных организациях, которые готовы и рады принять его.

Моё первое образование — кинорежиссёр, но когда поняла, что слишком сентиментальна, чтобы снимать по-настоящему хорошие фильмы, я получила второе образование тележурналиста в профиле документальное кино.

Софико сняла документальный фильм как человек, видевший закулисье важных политических событий в Грузии в 2003 году — «революцию роз». Она три дня находилась рядом с дедушкой и снимала на камеру всё, что происходило в кулуарах, но показать фильм так и не решилась.

— Вы смотрели интервью Маргариты Симоньян для программы Ксении Собчак?

Смотрела.

— В ходе интервью Симоньян сказала такую интересную вещь: «Ксюша, ты только 7 лет профессионально занимаешься журналистикой, и этой приверженностью сделать крутое интервью ты мне напомнила меня 20 лет назад». Вы с 2004 года работаете журналистом, у вас осталось рвение выдавать эксклюзив? 

Журналист должен стремиться к эксклюзиву, тем более успешный. Это стремление важно взращивать в себе и постоянно поддерживать. Поскольку этот навык со временем притупляется, а с годами сложнее зажигаться так, как в самом начале карьеры. Чтобы оставаться на плаву, должно быть горение изнутри. Если оно постепенно угасает, вы должны любыми способами его удержать.

Великое заблуждение журналиста заключается в том, что по мере достижения профессиональных высот он может выдохнуть и спокойно делать то, что желает душа. Сейчас конкуренция феноменальная. Наше поколение конкурирует не только между собой, но в том числе и с молодыми журналистами, которые наступают нам на ноги.

— А как сохранить это желание?

Этот навык нельзя сохранить ровно как счастье. Когда спрашивают: «Вы счастливый человек?», я всегда отвечаю: «Да, очень!». Ведь счастье — это навык, а не нечто метафизическое. В молодости мы думаем, что, достигнув определённых целей, станем счастливыми, но счастье — это каждый день, каждый час и ежесекундно. Безотносительно к тому, что происходит вокруг вас. То же самое с журналистским горением опередить всех и выдавать эксклюзив — это тоже навык.

— Я поняла, что вы смотрите «Осторожно, Собчак», какие программы вы ещё смотрите на ютубе?

Я мало смотрю таких программ, потому что мне неинтересно, но я смотрю их для своей профессии. Мне важно понимать, что сейчас происходит в этом поле. Познер близок по стилю интервью и по внутреннему состоянию приглашённых гостей. Мне кажется, они элегантней тех, кто появляется на ютубе. Разных людей интересуют разные люди. 

— Что такое «чистоплотность» в журналистике и кого из журналистов вы могли бы назвать чистоплотным?

«Чистоплотный» журналист — тот,  кто никогда не нарушит свои принципы. Это важное и редкое качество для журналиста. Юрий Дудь — чистоплотный журналист, у которого в его голове чётко прописаны принципы, через которые он никогда не переступит. Он может провоцировать своими вопросами, но это абсолютно вторичное, потому что он про глубину в человеке и его понятия. Он всегда пытается выявить противоречие в человеке прежде, чем просто хайпануть. Нынешний его термин «трушность», который он ввёл в обиход, — это не синоним чистоплотности, но продолжение. У Юры гораздо больше журналистского начала, чем у меня. Он не просто интервьюер, а настоящий журналист. 

— Почему вы не относите себя к журналистам?

Я не снимаю документальные фильмы про ГУЛАГ и Беслан, а у него потрясающие журналистские работы. Поэтому мне сложно называть себя журналистом. К тому же, хороший журналист подразумевает объективность, но объективность — это дико скучно. Хороший интервьюер в своих вопросах может быть очень субъективным и это прекрасное поле для инфообмена. Человек, который сидит напротив меня может быть субъективным также как я, дальше из этого выходит объективность и целая картина.

Для меня журналист — это тот, кто кладёт свою жизнь на алтарь ради того, чтобы бороться за правду. А я считаю, что правды не существует — она бывает разная для всех. Поэтому класть свою жизнь на алтарь ради правды, которой нет, я не собираюсь. Просто потому что не верю, что есть одна универсальная правда, которую нужно отстаивать. У каждого своя правда и мне нравится показывать этот баланс в своих интервью.

— Как вы относитесь к цензуре в журналистике? 

Для многих цензура — это механизм защиты. Мало кто решается просто спросить и поговорить. Журналисты страхуют себя от цензуры, полагая, что некоторые вопросы предпочтительно не задавать. Чтобы решиться спросить то, что кажется под запретом, требуется какое-то количество внутренней свободы. Эту свободу надо взращивать в детях.

Если ты растёшь в обществе, которое говорит «не выделывайся», то у тебя по жизни будет ощущение, что ты не можешь делать, спрашивать и говорить то, что хочется и интересно, потому что за это попадёт. Но это не всегда так.