«Утрата ребенка — одна из самых больших потерь в жизни человека, поскольку психологически дети готовы к потере родителей, так как они их старше. А вот родители чаще всего не готовы к утрате своих детей, потому что они значительно младше, и им еще, как говорится, жить и жить. Эта "неожиданность" потери и считается усугубляющей историей», — говорит психолог Анастасия Стеблянко.
В прошлом году коэффициент младенческой смертности в Казахстане составил 7, 79 на 1 000 родившихся. То есть за 11 месяцев 2020 года умерло три тысячи младенцев в возрасте до одного года. Коэффициент смертности детей, не достигших пятилетнего возраста, в 2019 году составил 10,69 на 1 000 родившихся. В этом же году Казахстан занял второе место в рейтинге стран ЕАЭС по уровню смертности детей до пяти лет — в стране зарегистрировали около четырех тысяч смертей. При этом около половины случаев, а именно 51, 2%, — приходятся на смертность из-за проблем в перинатальном периоде.
Я родила на раннем сроке — ребенку было семь месяцев. Беременность протекала тяжело, потому что буквально с первых дней у меня был жуткий токсикоз. Я ничего не ела, не пила, спасалась только минеральной водой с лимоном и мороженым, иногда ела киви и зеленое яблоко. Это был весь мой рацион. Ходила я к назначенному врачу-гинекологу в поликлинику. На все мои вопросы, которые я задавала, по состоянию здоровья, токсикозу, сильной потере веса — она мне говорила: «Не знаю, я не была беременной». Срок у меня выпадал на июль-август, а в мае мне назначили амбулаторное лечение с рядом уколов. В этот момент мои почки дали сбой.
После этого у меня началась обширная отечность ног, и в начале июня меня экстренно положили в больницу. Там я лежала две недели в реанимации. Врачи надеялись понизить давление, но, к сожалению, не получилось. Поэтому я рожала раньше на два месяца с преэклампсией, и у меня отказали частично почки. Мой ребенок прожил в реанимации 21 день и умер от повышенного билирубина — проще говоря, желтушности. Врачи мне говорили, что я потеряла ребенка из-за особенностей своего здоровья, которое не позволяет мне выносить ребенка.
Мы с мужем хотели подать в суд, но так как были молодыми, не сделали этого по этическим соображениям. Просто нас попросили не подавать в суд, и мы послушались. После потери ребенка к психологу я не обращалась: мы с мужем уехали работать. Мы работали в тяжелых условиях — вахтовым методом, без выходных, и только это нас спасло от депрессии.
Спустя какое-то время меня попросили о помощи для одной семьи, и я начала помогать людям и детям, нуждающимся в операции, реабилитации. На протяжении последних 11 лет не могла забеременеть, и сейчас ловлю себя на мысли, что так нужно было, чтобы я сама поняла боль матерей, пронесла ее через себя и тем самым начала помогать людям.
Никому, даже врагу своему, я не пожелаю хоронить детей. Это очень тяжело морально, физически, из этого состояния трудно выходить.
Я советую людям не погружаться в омут с головой, сконцентрировать свое внимание на других детях, если они есть, или на работе. Сейчас люди чаще стали обращаться к психологам, а 11 лет назад такого не было. Если можете обратиться к психологу — делайте это. Но по себе могу сказать, что самая большая поддержка — это ваши друзья.
Действительно, слова Галии перекликаются с тем, что говорит Анастасия: «Первое, что важно делать — не переживать горе в одиночестве. Обязательно нужно найти людей, поддерживающее окружение, которое будет находиться рядом. Здесь не только психологические факторы играют огромную роль, но и физиологические, вплоть до того, что люди, переживающие горе, отказываются от еды, перестают ощущать свои потребности в воде, пище. Поэтому важно, чтобы близкие люди поддерживали словесно, а также обеспечивали витальные потребности утратившего ребенка человека».
К сожалению, в Казахстане нередки потери ребенка на раннем сроке. Так, за десять месяцев 2019 года на учет встали свыше 300 тыс. беременных женщин, из них более 43 тыс. не смогли выносить ребенка до конца. В 2018 году в Казахстане зарегистрировали более 51 тыс. выкидышей.
Пять лет назад я оказалась в воронке очень тяжелых для меня событий. В тот год все как-то навалилось разом, а в эпицентре оказалось самое горестное — у меня случился выкидыш. Я потеряла ребенка, совсем крохотного, еще даже не сформировавшегося. Не было в нем ни ручек еще, ни ножек, ни сладкого личика — ничего, но я все равно его очень сильно любила и ждала.
Сейчас, возвращаясь мыслями в то время, понимаю, что все тогда сложилось против этой маленькой жизни. Муж после операции почти на двухмесячном постельном режиме, сам в своих мыслях и переживаниях, и я, уставшая, задерганная, с годовалым малышом на руках.
Поначалу я даже ничего не поняла и продолжала жить в своем обычном режиме, таскать тяжелые сумки из магазина или ребенка с санками наперевес на прогулке. А потом пришла боль, а вместе с ней и страшная правда.
Как спастись от этой боли? А никак. Даже спустя годы ее не станет меньше, просто она будет чуть глуше. Нужно просто принять ее и жить с ней, как старые ветераны всю жизнь живут с немецкими пулями в своих телах. В такой ситуации для нас особенно важна поддержка родных и близких. Никогда не оставляйте женщин наедине с этой болью, даже самых сильных, даже самых успешных. Это страшная потеря, боль, зияющая рана, которая, увы, не затягивается, потому что речь идет о самом дорогом для нас, самом желанном.
Что самое тяжелое для женщины в такое время? Убивающее чувство вины… Разъедающее мозг сознание того, что вот «если бы ...». Вот это самое тяжелое. И пустота какая-то, в мозгу, в душе. Мне посчастливилось, Всевышний подарил уже мне ребенка, и забота о нем отвлекла мое материнское сердце.
В случае с N рождение другого ребенка имело исцелительный характер, но бывает и так, что родители воспринимают второго ребенка как замену ушедшему.
«Яркий случай из моей практики — родители назвали ребенка тем же именем, потому что он родился того же пола, что и тот, которого они потеряли. И относились к родившемуся, как и относились к тому, которого не стало. Понятно, что родители пытались заглушить свою боль, но такими поступками они психологически травмировали своего ребенка. Я работала с ним, когда ему было уже восемь лет, и мне пришлось передать его детскому психиатру, потому что у него наблюдалось расщепление личности. С одной стороны, он воспринимал себя как полноценную личность, а с другой — не принимал очень многое в себе. Я не обвиняю родителей ни в коем случае, но и не оправдываю. К сожалению, такие поступки довольно распространены среди родителей, которые теряли ребенка, и об этом нужно говорить», — рассказывает Анастасия.
Анастасия Стеблянко:
Считается нормой переживать горе утраты от полугода до года — в этот срок естественно испытывать боль, плакать, впадать в определенные апатичные состояния. Раньше завершить горевание практически невозможно и не нужно для того, чтобы человек мог адекватно пройти каждую стадию. И поэтому одна из рекомендаций для близких, которые находятся рядом с человеком, утратившим ребенка — оценить, сколько уже родитель находится с этой болью. И если срок больше года, то, безусловно, уже нужна помощь психолога.
В психологии выделяют пять стадий переживания горя утраты. В зависимости от того, на какой стадии находится человек, можно формулировать рекомендации. Их важно знать как самому утратившему, так и его окружению. Знание определенных этапов помогает понимать, что эта боль не будет длиться вечно — у нее есть начало и конец. Если не прерывать течение этой боли, доверять ей и вести себя соответствующим образом, можно помочь себе и своему близкому, переживающему утрату.
Первая стадия — шок. Когда человек узнает страшную для него новость, он начинает думать: это происходит не со мной, произошла ошибка, такого не может быть. И бывает такое, что родители не верят своим собственным глазам и ушам. Эта стадия считается самой короткой и может длиться до месяца.
Вторая стадия — агрессия.Человек начинает проявлять агрессию по отношению к окружающим, себе (это реже) и даже умершему. И чаще всего звучат такие фразы: ты ушел из жизни, потому что не заботился о себе, почему ты меня оставил, мне больно сейчас из-за тебя. По срокам точно сказать сложнее — обычно стадия агрессии длится от двух недель. Но, как правило, в течение двух месяцев она завершается.
Третья стадия — торг. Если говорить об эмоциях и переживаниях, которые испытывает человек — это либо вина, направленная на себя (не уследила, недостаточно была внимательна) и ее «сестра» — обида на ушедшего (из-за тебя я страдаю, из-за тебя моя жизнь изменилась). Но это, я бы сказала, «лайтовые» версии, потому что чаще всего обида и вина очень глубокие чувства, и выражаться могут по-разному. Если человек утратил взрослого ребенка, то обида и обвинения могут быть более сложными. Именно в стадии вины и обиды люди чаще всего застревают, и люди приходят ко мне за помощью, находясь в этой стадии. В норме она может длиться до четырех месяцев.
Четвертая стадия — депрессия. И здесь, в зависимости от переживания, депрессия может выражаться в неких симптомах — апатии, нежелании что-то делать, сниженном фоне настроения, отсутствии сил и энергии. С другой стороны, она может перейти в клиническую депрессию, когда необходимо подключать антидепрессанты и медикаментозные средства, чтобы поддерживать тело человека. Поскольку это предпоследняя стадия, и на пути к ней прошло от семи до девяти месяцев, нередко тело и нейромедиаторы истощены — может произойти сбой на физическом уровне. Чаще всего симптоматическая депрессия не переходит в клиническую, но именно у родителей, которые утратили ребенка, я встречаю классическую клиническую депрессию, когда нужна помощь психиатра. И когда ко мне приходят клиенты с такой симптоматикой, я их направляю к врачу, чтобы он назначил медикаментозное лечение. И если психиатр назначает дальнейшую психотерапию — люди возвращаются ко мне, я провожу диагностику и беру их в терапию, чтобы они могли выйти из состояния горя и утраты.
Кстати, именно на стадии симптоматической депрессии рекомендуется начать выполнять ритуальные действия. Сразу объясню: под ритуальными действиями я не имею в виду магию, потому что нередко, переживая утрату, люди начинают обращаться к экстрасенсам. Я это, конечно же, не поддерживаю, потому что экстрасенсы — не те люди, которые способны адекватно помочь человеку пережить горе. Когда я говорю о ритуальных действиях, то имею в виду определенные поступки, связанные с отпусканием. Это могут быть установка памятника, снятие памятных фильмов. И не зря в культурах многих народов существуют ритуальные застолья, встречи, и именно год после смерти — одна из таких важных встреч.
Пятая стадия — принятие. Боль остается с человеком, но она уже не такая острая, когда помимо негативных переживаний появляются светлые воспоминания и они не приносят болезненные ощущения, а напротив, напоминают о любви. В норме эта стадия может длиться от трех недель и дольше. Поскольку это постдепрессивная стадия, здесь наблюдается наращивание энергии, энтузиазма, появляются цели, которые могут быть связаны с ушедшим ребенком. И чаще всего эти действия помогают завершить горевание.
Между этими стадиями нет жесткого разграничения, чтобы точно определить, в какой стадии сейчас находится человек. Они перетекают одна в другую очень плавно. Например, в стадии депрессии, которая считается предпоследней, нередко может снова появляться много агрессии, а если депрессия клиническая — элементы неверия, как в первой стадии шока. Поэтому эти стадии выделяются на основе того, какое чувство сейчас ведущее, и психологи по ним предполагают, на какой стадии сейчас находится человек.
К сожалению, в Казахстане нет социальных программ и фондов, оказывающих помощь людям, потерявшим ребенка.
Получай актуальные подборки новостей, узнавай о самом интересном в Steppe (без спама, обещаем 😉)
(без спама, обещаем 😉)
