Офис центра комплексной поддержки «Реванш» расположен в центре города, в частном секторе, где помимо него затеряно еще множество домов. Это уже восьмой адрес фонда, который существует только четыре года. В Алматы у «Реванша» две точки: офис, куда обращаются нуждающиеся, и пансион, закрытый сейчас на карантин.
В небольшом доме два этажа и ветхий балкон, обшарпанная дверь, несколько кошек, греющихся на подоконнике. На первом этаже кухня и комната для собраний, на втором — холл, кабинет, склад и комната, оборудованная для работы, где есть массажный стол, парикмахерское кресло и зеркало.
«Мы купили профессиональные инструменты. Я уже дважды проходила курсы парикмахера, — мимоходом бросает Наталья, быстро собирая продуктовые наборы для нуждающихся. — У нас будет социальная парикмахерская, где наши смогут платить столько, сколько смогут. И они не будут тратиться, и у нас будет практика».
Вокруг шумно: на втором этаже формируют наборы, кто-то спрашивает про тесты на ВИЧ, другие пытаются решить проблему с недостающими пакетами, в это же время на первом этаже проходит собрание сотрудников. Ко мне на встречу выходит женщина с темным каре и зелено-серыми переливающимися глазами. «Меня зовут Аня. У нас пока совещание. Тут вечно что-то происходит, надо привыкнуть», — улыбаясь, проговаривает она.
Анна работает в «Реванше» четыре года. Она равный консультант, соцработник, одна из ведущих специалистов центра. Её главное направление — поддержка осужденных и бывших заключенных. Проблемы адаптации ей знакомы не понаслышке: первый арест произошел в 17 лет из-за кражи. В это же время она попробовала наркотики. После освобождения всё переросло в зависимость. Затем последовали аресты и несколько попыток бросить.
«Я села еще малолеткой. Пять судимостей — хранение наркотических средств для личного употребления, сопутствующие кражи. Раньше я не была на свободе больше, чем четыре года, а сейчас уже шестой идет, да еще и без наркотиков, — рассказывает Аня.
— Наверное, меня от зависимости спасла работа. После последнего освобождения со строгого режима нашла работу сиделкой, смотрела за девочкой с глубоким ДЦП. Потом знакомая посоветовала мне связаться с Леной Билоконь — руководителем «Реванша»».
Аня смеется, когда вспоминает их первое знакомство: Елена решила, что ей нужна помощь в трудоустройстве или поиске жилья, а когда узнала, что у Ани всё хорошо, спросила «А зачем тогда звонишь?». С тех пор она присоединилась к работе в центре. «Я раньше думала, что у меня ВИЧ. Год кайфовала, сошлась с парнем, конечно, ни о какой защите не было речи, когда принимали вместе, а он был ВИЧ-положительный. Около года жила с уверенностью, что мне поставят диагноз, но оказалось, что я чиста. Первое время не могла поверить в это, настолько уже вжилась в роль», — рассказывает она.
«Реванш» помогает многим: бывшим заключенным, наркозависимым, ВИЧ-положительным, людям с социально значимыми заболеваниями, воспитанникам детдомов, работницам секс-индустрии, женщинам, которые не могут обратиться в кризисный центр.
Елена и Анна
«В Алматы есть кризисные центры, в которые могут обратиться женщины, пережившие насилие, но что делать остальным? Например, когда из колонии освобождается женщина, ей просто некуда пойти. Она уже потенциальная жертва, но почему её должны сначала избить или изнасиловать, чтобы она получила крышу над головой? Я столько раз обращалась в акимат с просьбой предоставить нам помещение, куда мы могли бы подселять людей и помогать им с пропиской, но всё бесполезно. Они не понимают, что адаптационные центры — это просто «бомжатники», женщины, а тем более с детьми, никогда не пойдут туда.
Государство поддерживает людей с инвалидностью, многодетных и так далее, но совсем не обращает внимание на бывших заключенных. А в итоге это приводит к еще большей криминогенности — люди, которые не могут удовлетворить базовые потребности, не имеют дома и не работают, начинают воровать и мародерить», — добавляет Елена, руководитель фонда, а затем делает паузу. «Простите, загрузила, наверное, — извиняется она. — Просто говорю о наболевшем».
Елена Билоконь приехала в Алматы в 2017 году для проведения исследования, а в итоге осталась и открыла «Реванш». Уже 26 лет она живет с диагнозом ВИЧ, который получила по причине наркозависимости: «Я из нормальной, по меркам нашего общества, семьи. Стала наркоманкой из-за того, что пыталась спасти братишку, хотела узнать, как борются с зависимостью. В итоге семь лет «изучала жизнь из-под плинтуса». В 1996 году узнала о ВИЧ, тогда все относились к этому диагнозу как к проказе. Мне говорили, что я не проживу долго и не смогу родить, а сейчас у меня трое детей».
Елена скрывала диагноз около 10 лет, а затем начала помогать людям: сначала возглавила кризисный центр в Темиртау, а затем и «Реванш». Она говорит, что посвятила свою жизнь помощи тем, «на кого плюет государство». Все это время «Реванш» существует за счет доноров, международных организаций и грантов.
Мы спускаемся с кабинета на первый этаж. Зал с большим столом постепенно заполняется людьми. Перед залом расположена маленькая кухня с чашками, чайником, тортом.
Елена наливает мне чай в одноразовый стаканчик и рассказывает о прошедшем совещании с равными консультантами и соцработниками центра. «В основном равные консультанты у нас из бывших заключенных, — говорит Елена. — Почти все работают с людьми с ВИЧ. Многие ведь не принимают диагноз, не пьют таблетки, с ними нужно вести беседы, объяснять, что с диагнозом можно жить полноценно». Её рассказ прерывает семейная пара, которая заходит на кухню. Это Борис и Люба. Они работают в центре равными консультантами.
Борису 53 года, 19 из которых он живет с ВИЧ. «В прошлом у меня был опыт употребления наркотиков — с 1988 по 2010 год. 18 лет провел в местах лишения свободы, — спокойно рассказывает он. — Узнал о диагнозе в 2003 году, в следственном изоляторе. Всё это было в прошлой жизни, до 2010 года. Не могу сказать «спасибо» ВИЧ-инфекции, но знаю, что диагноз кардинально изменил мое мышление и образ жизни. Конечно, не за один день всё изменилось, а только со временем, но в итоге я пересмотрел жизненные ценности. Это произошло как-то естественно».
Общественная работа Бориса началась случайно: он помог донести участникам группы взаимопомощи сладкое к чаю и решил остаться. Сначала посещал группы каждую пятницу, а затем стал самостоятельно вести их и получил работу в общественном фонде. Сегодня Борис работает с разными группами людей, среди которых есть экс-заключенные, ВИЧ-положительные, пациенты с гепатитами и бывшие или действующие наркозависимые.
«Часто работаю с людьми, живущими с ВИЧ, консультирую их. Среди них есть и ВИЧ-диссиденты — те, кто не верят, что вирус вообще существует. Есть еще те, кто не верит в то, что у них может быть ВИЧ. А другие могут отказываться от терапии по религиозным причинам, думая, что на все воля Всевышнего. Еще есть наркозависимые, которым вообще не до терапии», — продолжает рассказ Борис.
Общественный фонд действительно изменил жизнь Бориса: он не только нашел работу, но и встретил Любу, на которой затем женился.
Люба — яркая женщина с большими карими глазами и короткой стрижкой. Она выросла в детдоме, познакомилась с парнем и стала жить с ним. Спустя несколько лет узнала, что он наркозависимый. Говорит, что долгое время умоляла его бросить и пыталась бороться с зависимостью, но ничего не помогало. Тогда решила попробовать сама: «У меня сестра была зависимой, ее подсадил муж. Мне были противны наркотики. Когда стала жить с гражданским мужем и узнала о его зависимости, решила попробовать, чтобы понять, ради чего же они жертвуют всем».
В тот же год Люба попала в следственный изолятор, где ее протестировали на ВИЧ и выявили положительный результат. Долго диагноз принимать не пришлось, Люба говорит, что «знала, куда лезла». После двух месяцев ее выпустили, а затем снова задержали и отправили в наркологический диспансер. «Тогда я уже не принимала. Я даже никогда не кололась сама, всё делал гражданский муж, — вспоминает она. — На самом деле, его должны были задержать, но я взяла всю вину на себя, потому что у него уже была судимость. Я прожила с ним 18 лет, и всё это время он употреблял. Столько лет боролась, сколько передозов было, всё время пыталась вытащить его».
Люба признает, что не видела будущего с ним. Она справилась с зависимостью благодаря силе воли и уже работала в общественном фонде, но знала, что ее партнер уже не поменяет образ жизни. «Пока жила с ним, познакомилась с Борисом благодаря работе. Муж заболел пневмонией. Умер. Его родители сразу сделали вид, будто бы я не жила с ним почти 20 лет, они никогда меня не принимали. 18 лет как коту под хвост», — вспоминает она.
Сейчас Люба, как и Борис, работает с ВИЧ-положительными. Часто — с дискордантными парами, где один партнер ВИЧ-позитивный, а другой— отрицательный. По ее словам, в таких случаях важно работать с обоими, чтобы каждый понимал, зачем необходимо принимать терапию.
До работы в общественной среде она тоже помогала людям — была сиделкой у пожилых и детей с ДЦП. Ей нравится служить людям. Она старается отдавать им всё, пусть это и эмоционально сложно. «Справляетесь, когда не удается помочь?», — спрашиваю я. «Справляюсь как-то, хотя каждого человека через себя пропускаешь», — отвечает Люба.
«С группы взаимопомощи 2011 года почти никого не осталось: кто-то перестал пить терапию, кто-то умер от туберкулеза, кто-то от пневмонии, а кто-то повесился. Больно от этого».
Сейчас Любу беспокоит смена наркосцены — если раньше наркозависимые принимали опиум, то сейчас чаще можно услышать о психоактивах, например, о том же мефедроне. «Для многих, кто сидел на опиуме, ВИЧ-диагноз в итоге повлиял на изменение образа жизни. А молодежь сейчас на химии, для них нет этого стоп-сигнала. Они не хотят бросать, не понимают, к чему это может привести».
В зале вокруг стола собираются раные консультанты и соцработники, чтобы обсудить предстоящий спектакль. Осенью сотрудницы «Реванша» провели первый спектакль — монологи из жизни ВИЧ-положительных, бывших заключенных и женщин, переживших насилие. Творческая инициатива переросла в идею создания социального театра, направленного на профилактику ВИЧ, наркопотребления и других социальных проблем. Руководит труппой будущих актеров режиссер и журналист Надежда Пляскина.
Елена и Надежда
«Часто люди воспринимают наркозависимых и бывших заключенных как мусор. С помощью наших перформансов мы сможем доказать, что они не просто люди, а намного лучше тех, кто про них так говорит. У нас пока небольшой коллектив, но в будущем мы планируем расширить труппу и привлекать профессиональных актеров. Наша главная задача — влиять с помощью искусства на профилактику ВИЧ и наркомании, а также снижать уровень дискриминации», — рассказывает Надежда.
«Можно десять раз говорить о том, что наркотики — это плохо, а можно один раз показать так, чтобы все запомнили, — добавляет Елена Билоконь. — Театр — наша давняя мечта. Я уже вижу, как постановки благоприятно влияют на наших девочек, они даже выглядеть стали иначе. Творчество помогает нам не опускать руки и работать дальше».
Обсуждение будущего спектакля происходит на моих глазах. Надежда разбирает с каждым поставленную роль, а Аня подробно записывает все сказанное, потому что в будущем собирается работать над сценарием. «Можно схватить швабру и покрутиться вокруг нее, как будто вспоминая старое!», — предлагает Наталья, раскручивая роль бывшей танцовщицы стриптиза. Другие подхватывают идею.
В какой-то момент между Натальей и другой участницей возникает небольшая словесная перепалка. «Прости, Наталь, просто голова болит», — извиняясь, произносит девушка. После обсуждения ролей Надежда назначает следующий день репетиции и просит актеров не забыть о поставленной дате. «Нам анархия не нужна. Театр любит дисциплину», — утвердительно заявляет она.
«Мы четыре года работаем без поддержки государства. Помогают в ЧС с продуктами, но государственный соцзаказов нет. А мы ведь используем новый подход и сдерживаем социальную напряженность. Посмотрите на наших сотрудников — это бывшие зеки, которые сейчас работают, помогают другим, платят налоги. Это истории успеха, — рассказывает Аня. — Представьте, вот человек вышел по амнистии, но куда он пойдет, если у него нет жилья и прописки? Снова мародерить? Поверьте, ни один человек, находящийся там, не мечтает о подобном».
В рамках общественной работы Аня посещает все колонии Алматинской области — четыре мужских и одну женскую, а еще единственную детскую колонию. В последней они с командой организовывают праздники, проводят КВН и дарят подарки. Она считает, что своим примером может мотивировать людей к построению нового мышления и образа жизни.
По ее словам, главное в борьбе с наркозависимостью — найти новую, положительную зависимость. Для нее этим стала помощь людям: «Я завишу от молитв других. От того, что каждый вечер кто-то молится обо мне благодаря тому, что я помогаю им. Психика каждого наркозависимого искалечена, поэтому, чтобы избавиться от одной зависимости, нужно посвятить себя другой: работе, семье, помощи людям, религии. Если такого перехода не произойдет, внутри будет пустота, а затем — срыв».
Мотивационную работу в колониях Аня совмещает с тренингами в правоохранительных органах. Говорит, что подход к двум группам совершенно разный: если с бывшими заключенными она сразу делится своей историей, то силовикам сначала рассказывает о работе и проделанных результатах, а затем сообщает, что подобная методика сработала и на ней.
Сейчас Аня, как и другие сотрудники «Реванша», хочет способствовать реформам в уголовно-исправительной системе, которая прежде всего ориентирована на карательные меры. «Любой осужденный перед сном мечтает о том, что выйдет и его будет ждать жилье, работа, семья, но вместо этого они попадают в квест: как найти крышу над головой, получить прописку, работу, на которой примут без справки о несудимости. Каждый раз, когда я провожу тренинги в мужских колониях, спрашиваю: «Что вам нужно, чтобы удовлетворить базовые потребности, когда вы выйдете?». Слышу первый ответ — застрелиться, второй — найти женщину, чтобы выжить. Застрелиться слабо´, а женщину найти можно.
— Теперь представьте: выходит из колонии женщина, находит работу посудомойкой, получает мало, но хоть что-то. Потом ей встречается такой мужчина, который смотрит на нее как хищник. Находит вторую работу, пока он сидит дома и говорит ей: «Подожди, родная, сейчас куш поймаю, мне работать западло». Потом она родит ребенка — это в лучшем случае.
Были случаи, когда он подсаживает ее на наркотики, берет за ручку и на трассу ведет. Пока она с клиентом, получает деньги и бежит к барыге. А вечером ей морду бьет, ревнует, с*ка».
Аня действительно знает, как сложно бывает адаптироваться женщинам после освобождения — еще до работы сиделкой ее не брали на работу мыть полы в супермаркете, потому что требовалась справка о несудимости. В итоге замкнутый круг — арест, освобождение, отсутствие работы, наркотики, воровство, арест.
«С женщинами в колонии сложнее. Для них страшно быть серой массой, а в колонии ты несколько лет ходишь в одинаковой со всеми униформе. Тебе говорят: «Слышь, ты не женщина, а спецконтингент». Девочки на бирке сердечки рисовали, ноготочки подкрашивали, а за это нарушения давали — на свободу раньше срока не отпускали. А девочки все равно это делали, чтобы выделяться, — вспоминает Аня. — Они же даже не знают, как вести себя на свободе. В итоге становятся жертвами, которых бьют, насилуют…зачем доводить до этого? Мы за то, чтобы предотвратить все эти риски, а затем минимизировать срывы на наркотики, криминальные аборты, пополняемость абортов, рецидивы преступлений».
Сотрудники «Реванша» уверены, что их методика поможет успешно адаптироваться людям, вышедших из колоний, — пусть и не всем, но хотя бы той части, которая хочет положительных изменений. Они продолжают писать рекомендации для государства по ресоциализации, предлагают депутатам рассмотреть вопрос о помощи бывшим заключенным в предвыборных кампаниях, а также ищут место, в котором нуждающиеся смогут получить не только крышу над головой, но и безопасное место с отсутствием стигматизации и возможностью получить инструменты, необходимые для адаптации в обществе.
Получай актуальные подборки новостей, узнавай о самом интересном в Steppe (без спама, обещаем 😉)
(без спама, обещаем 😉)
