Impact Lab 2025: кино как инструмент общественных изменений
В этом году Impact Lab впервые открыт не только для режиссеров, сценаристов и продюсеров, но и для всех, кто хочет использовать кино как повод для разговора и запуска перемен. Руководитель Alternativa Film Labs Анна Гудкова в интервью для STEPPE рассказала, почему подать заявку стоит прямо сейчас.
— Чем Impact Lab 2025 года отличается от предыдущих годов? Почему именно сейчас нужно подать заявку тем, кто до этого собирался участвовать, но так и не решался?
Отличие довольно радикальное. Изменилась система подачи заявок, расширилась база потенциальных участников. Программа стала гораздо более открытой и доступной. Раньше участие было доступно исключительно для фильммейкеров — режиссеров, сценаристов, продюсеров. Сейчас лаборатория открыта и для тех, кто делает кино, и для людей, которые занимаются любыми формами общественных изменений.
Самая главная сложность для нас — донести эту информацию. Многие пугаются слов, которые кажутся непонятными. Но, например, слово «импакт» всего лишь означает «воздействие», «влияние». Это то, что делает любой человек, стремящийся изменить мир к лучшему. Любой, кто выражает свою позицию, помогает другим, формирует будущее. Даже если это кажется абстрактным, речь идет о конкретных шагах: человек, который заботится о своем районе или не проходит мимо чужой беды, тоже создает социальные изменения.
Эти маленькие шаги формируют горизонтальные связи, которые делают страну современной и справедливой, где голос каждого имеет значение, а у человека есть возможность быть хозяином своей жизни, активным участником города или сообщества. Мне всегда хочется объяснить: в этих английских словах нет ничего чужого или непонятного.
— Как будет устроена лаборатория?
Участие могут принимать авторы проектов, находящихся на стадии завершения, когда часть уже снята, но работа еще идет. Либо если у них есть готовые фильмы, к которым нужно привлечь внимание аудитории. Даже если фильм уже где-то показывался, но продюсеры понимают, что до части зрителей они не достучались, они все равно могут прийти. Это кинематографическая часть лаборатории.
Есть и некиноматографическая часть. Это те люди, которые хотят использовать кино как инструмент. Дело в том, что людям обычно не хочется сталкиваться с неприятным опытом — чужими проблемами, болезненными историями, большими социальными вызовами. Лаборатория помогает разделить большую проблему на маленькие части, с которыми можно работать. Один из самых простых способов говорить о сложном — через кино. Оно помогает эмоционально рассказать историю, обозначить проблему и достучаться до тех, кто иначе прошел бы мимо.
— Как фильм может стать инструментом социальных изменений — и есть ли примеры, когда это действительно сработало?
Я вижу, как это работает по всему миру, в Центральной Азии и конкретно в Казахстане. Мы предлагаем людям, которые думают: «Чем я могу помочь? Что я могу сделать?», — использовать фильм как инструмент разговора и начала изменений.
Например, в Перу есть человек, которого беспокоит исчезновение родного языка кечуа. Он решил перевести на этот язык мультфильм «Король Лев», чтобы дети могли слышать его и учиться говорить. Он не кинематографист и не богатый человек, просто тот, кто захотел бороться за свой язык и наследие. Эта история и трогательная, и вдохновляющая. Она привлекает внимание во всем мире и заставляет людей задумываться о своих языках. Такой фильм прекрасно бы зашел и в Казахстане, и в Кыргызстане, где проблема сохранения языков тоже актуальна.
Другой пример — девушка в Мексике, которая стала жертвой онлайн-буллинга: ее интимные фотографии попали в сеть и стали вирусными. И вот сейчас она добивается принятия закона, который приравняет онлайн-травлю к физическому насилию. Это проблема, знакомая многим странам с патриархальной культурой.
Мы видим, что импакт-кино может быть любым: комедией, триллером, экшеном. Главное, чтобы в фильме была тема, никого не оставляющая равнодушным. Мы принимаем правообладателей фильмов и соединяем их с людьми, которые хотят добиться перемен. В результате рождаются команды, где кинематографисты и активные граждане вместе ищут способы донести фильм до зрителей и реально повлиять на общество.
— Если говорить об опыте прошлых лабораторий, каких заявок больше — документальных или художественных?
Поровну. Но на тренинги приходит больше создателей авторского кино. Возможно, потому что авторы изначально готовы учиться. Нам бы хотелось, чтобы внимания со стороны создателей более коммерческих фильмов было больше. Мы не ограничены рамками арт-пространства и видим, как полезны можем быть для широкого кино, но не всегда удается донести эту информацию.
— А есть ли требования к технической стороне вопроса?
Для нас это не имеет значения. Мы не принимаем работы на стадии идеи, но если фильм уже отснят — хоть на айфон — он может быть подан. Для нас важнее всего, насколько он доступен зрителю. Если будет выбор между радикальным арт-проектом и коммерческим фильмом с важной темой, мы выберем второе. Наша цель — достучаться до максимально широкой аудитории.
— Можно ли считать Impact Lab точкой входа в киноиндустрию?
Отчасти — да. Но главное — это вход в сферу общественных изменений с помощью кино. Конечно, параллельно формируются и связи в киноиндустрии. Самое ценное — обмен опытом между участниками. В прошлом году мы собрали людей из пяти стран, и они обогащали друг друга своим опытом, адаптировали инструменты под свои реалии. Это бесценный процесс.
— Что будет особенного в Impact Lab 2025?
У нас будет уникальная география спикеров. Раньше мы работали в основном с Европой, теперь у нас есть эксперты из Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. Очень интересно видеть, как схожи процессы в индустрии там и в Центральной Азии: когда рынок находится в точке активного роста, появляются профессиональные ассоциации, программы обмена, тренинги. Это дает странам Центральной Азии возможность учиться у других и заимствовать полезные механизмы.
Наши лекторы будут представлять Мексику, Колумбию, Чили, США, Европу, Швейцарию, Нидерланды, а также партнерские программы из Юго-Восточной Азии и Латинской Америки. Такое разнообразие даст участникам уникальные связи, которые они вряд ли получат где-то еще.
Единственный момент — английский язык. У нас нет возможности проводить лабораторию на русском или на языках Центральной Азии, потому что данная экспертиза доступна именно на английском или испанском. Мы понимаем, что не все владеют языком на свободном уровне, поэтому будут записи лекций, которые можно переслушать. Но это усилие того стоит того, потому что именно так можно выйти на международный рынок и получить самые свежие знания.
— Почему лабораторию 2025 года нельзя пропустить?
Это абсолютно новый, уникальный тренинг, таких еще пока нет практически нигде в мире. В определенном смысле наша лаборатория выводит Центральную Азию в авангард мировых практик. Важно, что лаборатория открыта для максимально широкой аудитории. Мы специально проведем Instagram-стримы, где подробно расскажем, кто может подавать заявки, зачем это нужно и как оформить документы. Мы хотим быть максимально открытыми и понятными. И мне кажется, эта лаборатория может стать толчком к большим важным изменениям и в странах Центральной Азии, и в жизни отдельных людей.
