Айгуль Дюсекешевна работает патологоанатомом уже почти сорок лет. На недавно прошедшем TEDXAbayStWomen она поднимала тему о причинах женской смертности в Казахстане. Среди них: материнская смертность, инсульты и самоубийства.
Редакция поговорила с профессором Айгуль Сапаргалиевой о профессии патологоанатома, о связи статистических показателей смертности в Казахстане с экономикой страны и о том, почему у инсульта в Алматы женское лицо.
В специальность «патологическая анатомия» я пришла в 1981 году. Мама не испытывала восторга от моего выбора специальности. Она мечтала, чтобы дочь пошла по её стопам и стала кардиологом — дома у нас был набор пластинок с самыми разными шумами сердца, поэтому со студенческой скамьи под маминым чутким руководством я эти шумы различала.
Моя бабушка с гордостью рассказывала своим многочисленным подружкам, что внучка — врач, а позже, что внучка — кандидат медицинских наук и защитила диссертацию в Москве, ещё позже, что внучка — доктор медицинских наук и ездит на международные конгрессы.
Мой муж меня поддерживал во всём, но перед очередными посещениями близких и дальних родственников, просил меня не говорить кем я работаю. С его точки зрения, родственникам достаточно было знать, что я преподаю в медицинском институте или руковожу лабораторией в НИИ медицинского профиля. Это всегда работало.
Только у дочери моя специальность вызывала восхищение, правда она меня никогда не видела в секционном зале, хотя у неё была возможность наблюдать, как мама работает за микроскопом. Для неё я была и остаюсь Шерлоком Холмсом — детективом, который занимается разгадыванием головоломок в поисках причины болезни и смерти.
В гостях у друзей в Москве.
Теоретики-экономисты ввели такие понятия, как «страновые показатели», по которым можно оценить степень экономического развития страны. После окончания Второй мировой войны постоянный экономический рост и индустриализация стали рассматриваться как основные индикаторы развития общества.
Но даже значительный экономический рост в европейских странах не привёл ни к увеличению рабочих мест, ни к повышению степени образованности, ни к преодолению социального неравенства.
И только в 1970-х годах экономисты пришли к идее, что целью экономического роста является улучшение жизни людей, а не только накопление капитала.
Один из выдающихся экономистов, лауреат Нобелевской премии Амартия Сен, вместе с ООН предложил новый индекс, который позволил бы измерять уровень развития общества и стал альтернативой ВВП. Этот индекс был назван «Индексом человеческого развития», он включает три индикатора: ожидаемую продолжительности жизни, грамотность среди взрослого населения, относительный уровень дохода.
С 1990 в ежегодных отчётах ООН именно экономисты пытаются определить взаимоотношение между уровнем дохода и здоровьем.
Были выявлены две закономерности: 1) показатели смертности со временем снижаются только в тех странах, где повышается уровень доходов; 2) люди с более высоким уровнем дохода живут дольше, по сравнению с бедным населением.
Вот почему система здравоохранения только во второй половине ХХ века становится тесно связанной с экономическим уровнем развития страны.
В Казахстане мы постоянно слышим о ВВП, который у нас просто зашкаливает. Послушайте выступления президентов о ВВП, который обязательно сравнивают с показателями бывших республик Советского Союза. И всегда наш ВВП лучше. Про другие индикаторы в Казахстане просто не говорят.
Ну не можем же мы хвастаться грамотностью взрослого населения, так как здесь у Казахстана заслуг нет. Грамотность взрослого населения — это наследие Советского Союза. Про относительный уровень дохода власть тоже старается не распространяться.
Ни для кого не секрет, что страна как минимум семь лет переживает экономический кризис. Мы чувствуем это по своему карману — тенге девальвирует, а основная масса населения просто выживает.
В этой ситуации два показателя смертности — материнская смертность и младенческая смертность переходят в ранг политических индикаторов, которые должны продемонстрировать все достижения экономического роста. Но даже Минздрав, флагман казахстанского здравоохранения, вынужден был признаться, что показатели материнской смертности увеличились за последние два года, а показатели младенческой смертности не снизились.
Поэтому неслучайно в настоящее время ответственность за показатели материнской и младенческой смертности решили поделить между управлениями здравоохранения и акиматами. Можно только предположить, как эти показатели обсуждаются в кругу чиновников разного уровня.
Глядя на показатели смертности в РК, мне иногда кажется, что чиновники просто забывают в какой стране они живут.
Показатели смертности в Казахстане вещь довольно интересная, собственно, как и любые статистические показатели. По данным Министерства экономики и Государственного комитета по статистике, в Казахстане самые высокие показатели смертности связаны с болезнями сердца и сосудов, онкологической патологией, убийствами и самоубийствами.
Республиканские показатели смертности складываются из годовых отчётов управлений здравоохранения разного уровня: от районных до областных. Эти цифры показывают, что на дому умирает больше больных, чем в стационаре.
Смерть от сердечно-сосудистых заболеваний составляет 52% всех смертей в РК.
Получается, что больше половины населения страны страдает сердечной патологией. Такой ситуации быть просто не может. Проблема в том, что неправильно заполняется документ «врачебное свидетельство о смерти», и поэтому искажаются статистические данные. После смерти больного документ оформляет врач-патологоанатом на основании результатов патологоанатомического вскрытия, врач поликлиники, наблюдавшей больного, врач стационара, в котором больной умер или судебный медик.
Заполнение этого документа требует навыков и понимания разницы между «причиной смерти» и «механизмом смерти». Большинство врачей поликлиник и стационаров вписывают во врачебное свидетельство о смерти «сердечную недостаточность», и таким образом увеличивают статистические показатели смерти от сердечной патологии.
Приведу пример: я проводила мастер-класс для врачей статистических кабинетов по анализу медицинских документов, который включал оформление врачебного свидетельства о смерти. В ходе мастер-класса я убедилась, что практически все врачи вписывают в графу «причина смерти» — «сердечно-сосудистая недостаточность» или «лёгочная недостаточность», подменяя причину смерти механизмом смерти. И таких случаев сотни, если не тысячи.
Мы — развивающаяся страна, нас называют «страной с транзитной экономикой», поэтому в причинах смерти должны преобладать инфекции. По данным ВОЗ мы входим в «клуб» стран с высокими показателями заболеваемости туберкулезом. Но не надо забывать, что в Казахстане имеются эндемические очаги сибирской язвы и конго-крымской лихорадки, описторхоза и бруцеллеза.
Но амбиции государственных мужей о высокоразвитом Казахстане стали причиной сокрытия реальных показателей инфекционной патологии. В 2013-2014 годах на «самом верху» почему-то решили, что к 2015 году в республике не будет туберкулеза. И его просто не стало.
Цифры заболеваемости туберкулезом резко снизились, а цифры смертности от туберкулеза просто исчезли. Все рапортовали «наверх» об очередных выдающихся успехах казахстанской фтизиатрии.
В результате больные туберкулезом стали все чаще встречаться в «общей» сети — в стационарах терапевтического профиля стали погибать больные от прогрессирования туберкулеза. Кроме того, в стационарах общего профиля оперируют больных с туберкулезом, а потом их просто выписывают.
Фтизиатрическая служба была выделена в отдельную службу, потому что диагностика и лечение больных туберкулезом вещь непростая и требует привлечения дополнительных ресурсов. Это касается технически затратных диагностических методов и продолжительного дорогостоящего лечения, а еще реабилитации.
Конечно, спустить приказ «сверху» о ликвидации туберкулеза проще, но что делать с больными туберкулезом и их родственниками?
И, наверное, Минздраву имеет смысл задуматься еще об одном индикаторе — показателях заболеваемости туберкулезом среди детей. Если за один год в республике зарегистрирован хотя бы один случай туберкулеза у детей, то рапортовать о победе над туберкулезом еще очень и очень рано.
Еще одним примером непонимания ситуации с инфекциями является прошлогодняя менингококковая инфекция в Алматы.
Официально в прошлом году в городе было подтверждено 64 случая менингококковой инфекции и шесть случаев смерти от менингококцемии — самой тяжелой формы менингококковой инфекции. Коэффициент смертности составил один к десяти, что говорит об эпидемии менингококковой инфекции в Алматы, и соотношение больных к погибшим соответствовало показателю африканского менингококкового пояса.
По моему мнению, к особенностям этой эпидемии можно отнести поражение взрослого населения и выявление в одном случае менингококка группы W, который никогда не встречался на территории Казахстана. Прошлогодняя эпидемия внезапно началась и также внезапно закончилась, но Минздрав так и не предоставил взвешенный отчет по ситуации.
С высокими показателями смертности женщин от инсульта я столкнулась в 2013 году, когда проводила анализ случаев смерти в одном из инсультных центров Алматы в рамках внутриуниверситетского гранта. Мы тогда получили небольшую сумму денег на реализацию проекта. Это позволило нам доложить результаты исследования на шести европейских конгрессах и Мировой конференции по инсульту.
Мы анализировали аутопсийный материал: среди погибших преобладали женщины в возрастной группе от 70 до 84 лет, в два раза больше, чем мужчин. Смертность от инсульта в специализированном отделении составила 30%. Такой высокий процент свидетельствовал о поздней обращаемости больных за медицинской помощью и потерянном «терапевтическом окне» — времени, когда помощь могла быть эффективной.
Результаты нашего исследования подтвердили современную тенденцию — женщины погибают от инсульта чаще мужчин.
Специалисты, которые занимаются проблемой инсультов, объяснят неблагоприятное течение инсультов у женщин многими факторами риска — сахарным диабетом, мигренями, депрессиями, высоким артериальным давлением. А еще факторами, связанными с женским полом — менструация, беременность, использование противозачаточных таблеток, нарушение гормонального равновесия после наступления менопаузы.
Но есть факторы, которые влияют на тяжелое течение инсультов у женщин, и не связаны ни с анатомическими особенностями женского организма, ни с фоновыми заболеваниями:
Получается, что у инсульта в Алматы женское лицо.
Сейчас в патологоанатомическом бюро Алматы мы проводим ретроспективный анализ материалов четырех инсультных отделений города, чтобы найти ответы на вопросы о высоких показателях смертности женщин с инсультами.
Последние 19 лет я участвовала в работе комиссий по разбору случаев материнской смертности от городского до республиканского уровня. Материнская смертность — это страновой индикатор, который отражает экономический статус страны, поэтому имеет выраженный политический акцент.
По данным МЗ РК, с 2017 года отмечается рост материнской смертности в отсутствие снижения младенческой смертности. Здесь нет смысла обсуждать причины отрицательной динамики материнской смертности в последние годы, их уже озвучило МЗ: дефицит кадров, дефицит оборудования, слабая профессиональная подготовка, и как следствие — низкое качество медицинской помощи беременным и родильницам.
Существует огромный соблазн объяснить рост материнской смертности низким индексом здоровья казахстанских женщин. И действительно, беременные имеют целый «букет» соматических заболеваний — анемия, болезни органов кровообращения, болезни мочеполовой системы, болезни эндокринной системы, которые осложняют течение беременности и родов.
По данным того же МЗ РК, эти заболевания становятся причиной смерти в 54% случаев. Но тогда почему 70% беременных и родильниц погибают в праздничные и выходные дни?
Только в идеальном мире беременеют здоровые женщины, которые потом рожают здоровых доношенных детей, а мы живем не в идеальном.
В соответствии со статистическими данными только в Алматы и Алматинской области 40% женщин в возрасте от 18 до 24 лет страдают анемией. Уровень заболеваний, связанных с дефицитом йода у женщин в четыре раза выше, чем у мужчин. Опухоли у женщин встречаются чаще, чем у мужчин — 212 случаев на 100 000 населения, против 181.
Существуют официальные статистические данные, которые могут только в какой-то степени объяснить высокие показатели женских самоубийств. В Казахстане практически 50% девочек в возрасте от года до 14 лет подвергаются разного рода насилию — физическому и эмоциональному. У насилия могут быть разные лица — мать, отец, старшие братья и сестры, родственники, соседские ребята, воспитатели детского сада, школьные учителя и одноклассники.
Правом сильного может воспользоваться любой.
Физическое и эмоциональное насилие влияет на показатели преждевременной смертности, которые у нас в пять раз выше, чем в странах Западной Европы. Среди стран СНГ Казахстан по преждевременной смертности занимает второе место, уступая только России.
В СМИ постоянно появляется информация о самоубийствах подростков, но самые высокие показатели самоубийств приходятся не на подростковый возраст, а на старшие возрастные группы — от 20 до 39 лет (1035 человек), от 40 до 59 лет (917 человек), старше 60 лет (311 человек).
В 2018 году покончили с жизнью 1311 женщин и это гораздо больше, чем мужчин (общее число самоубийств — 2494).
Мы живем в традиционном обществе, где на всех уровнях пропагандируется идея женского самопожертвования — ситуации, когда благополучие женщины и ее интересы приносятся в жертву интересам семьи. При этом существует строгая очередность — муж, дети, родственники, а до интересов женщины «очередь» никогда не доходит. Это касается не только её здоровья, но и статуса в обществе.
По мнению Амартия Сен — выдающегося ученого, Нобелевского лауреата по экономике: «такого рода женский героизм полностью противоречит интересам самих женщин. Нельзя, чтобы личные интересы женщины стояли на последнем месте».
Пока не произойдет осознание существующих проблем и не начнется открытое обсуждение вопросов благополучия девочек, девушек, молодых, зрелых и пожилых женщин, Казахстан останется в «тупике». Необходимо преодолеть сопротивление патриархального общества. И здесь, с моей точки зрения, огромная роль должна принадлежать СМИ.
И пусть сменят сотню акимов, но в сельской местности школьные туалеты так и остались на улицах, а это значит, что девочки-подростки не посещают школу в период менструации. Тогда чем Казахстан отличается от африканских стран?
Правда, в ряде африканских стран вопрос о предоставлении бесплатных гигиенических прокладок для школьниц положительно решается на правительственном уровне. Но мы не африканские страны, и у нас такие темы обсуждать не принято, потому что стыдно. Я считаю постыдным иметь уличные школьные туалеты, школы-развалюшки и обучение в школах в три смены. Забота о благополучии женщин должна начинаться с момента рождения девочки.
Девочка, девушка, молодая женщина и зрелая женщина должны реально ощущать эту заботу со стороны общества. Благополучие женщин уже сегодня нужно рассматривать, как основной компонент национальной безопасности, ведь только от благополучия женщин зависит здоровье нации и сохранение целостности государства.
Я не вижу ничего плохого в феминизме, другое дело, что в Казахстане его нередко употребляют, как ругательство. С моей точки зрения девочек в семье нужно воспитывать в атмосфере уважения и любви, как, собственно, и мальчиков. Я на себе испытала заботу родителей в детстве и юности. Папа привил любовь к хорошим книгам, потому что сам любил читать, и поэтому я очень люблю читать.
Айгуль Сапаргалиева с дочерью на вручении диплома доктора наук в Кембридже .
Сейчас мне интересно обсуждать прочитанное с моей взрослой дочерью, у нас могут быть противоположные точки зрения, но они имеют право на существование.
На выбор профессии влияние оказала мама, которая была хорошим врачом. И я с детства мечтала стать врачом, как мама и лечить родственников. Всё, что дали мне родители — всё осталось со мной. Они позволили мне стать тем, кем я стала, заботясь не только о моем здоровье, но и о благополучии.
Получай актуальные подборки новостей, узнавай о самом интересном в Steppe (без спама, обещаем 😉)
(без спама, обещаем 😉)
