Камила Ковязина — социолог с 12-летним стажем работы. В разные годы девушка работала в различных исследовательских учреждениях — Институте экономических исследований, Институте Евразийской интеграции, Институте мировой экономики и политики, проводя исследования на важные социальные и политические темы. Также Камила выступала спикером на TedxAstana четвертого декабря 2022 года с темой неравенства в школах.
Несколько лет назад Камила ушла в свободное плавание и начала работать с более независимой организацией PaperLab — исследовательским центром, созданном для проведения политико-прикладных исследований, ориентированных на решение проблемы, а не просто ее диагностику. Совместно с PaperLab в разгар пандемии в стране Камила провела первое исследование на тему казахстанского образования «Новые грани образовательного неравенства в странах Центральной Азии: от измерения проблемы к изменениям политик».
«Это было в 2020 году, когда все школы только перешли на дистанционное обучение, и нам стало интересно изучить влияние этой ситуации на образование в целом», — делится девушка.
Редакция Степи поговорила с Камилой об особенностях системы образования в Казахстане, конкурентоспособности заработных плат учителей, неравенстве условий для учебы в разных регионах страны и статистических данных, на которых команда опиралась во время своих исследований.
Во время пандемии мы впервые осознали, что существует большое неравенство в организации учебного процесса разных регионов страны. Мы и раньше говорили о том, что в вопросе образования в Казахстане существует понятия «город» и «село».
Это обычно выявляется по результатам PISA, которое проводится в странах ОЭСР. Казахстан в нее не входит, но мы являемся партнерами организации и можем проводить платные исследования при их поддержке. Наша команда участвует в каждой волне PISA раз в три-четыре года, благодаря чему нам удается определять сильные и слабые места в системе образования страны.
Вторым показателем является то, что одни регионы стабильно выдают лучшие учебные результаты, а другие — худшие. Специалисты, которые давно этим занимаются, уже вынесли этот вопрос на обсуждение и пытаются найти решение. Но для широкой публики это настоящая новость.
Это логично, но, углубившись в тему образования, мы также заметили, что существует разница и в качестве работы между частными и общеобразовательными школами, а также между теми учениками, у которых дома есть отдельные рабочие места и ноутбуки и теми, кто этого лишен. Так, первые лучше приспособились к пандемии и дистанционной форме занятий, чем вторые.
Но дело не в том, что ноутбук сам по себе есть, а в том, что ребенок, которому он принадлежит, уже имеет опыт обращения с ним и обладает какими-то цифровыми навыками, а, следовательно, имеет больший прогресс в обучении по сравнению с другими детьми. Тоже самое касается школьных пространств: если в рабочем процессе регулярно используются ноутбуки или компьютеры, то уровень подготовки учителей к современным методам обучения будет выше.
В одно время мы проводили глубинные интервью с учителями и директорами и заметили, что существуют школы, для которых процесс перехода на дистанционное обучение оказался незаметным. Учителя мгновенно сориентировались, нашли удобную платформу для занятий и быстро обучились у информатиков, а их ученики говорили, что ничего как будто бы не изменилось.
А для кого-то все изменилось очень сильно. Например, некоторые дети вообще не учились какое-то время, а большая часть казахстанских школьников училась только по WhatsApp — получали домашнее задание, выполняли его письменно, фотографировали и высылали обратно. А где-то в глухих селах и такое не работало, и им приходилось отправлять домашние задания по Казпочте.
Тогда для нас очень остро встала проблема неравенства в условиях обучения, и мы бегали с бумажками, публиковали статьи, проводили интервью и дискуссии, трясли людей сверху. В министерстве, конечно, все понимают, но нужно еще, чтобы сами люди тоже это осознавали и давили «снизу».
С тех пор мы заинтересованы темой образования и уже изучаем ее на уровне Центральной Азии. Несмотря на то, что PISA показывает неравенство достижений, наша команда сосредоточилась на неравенстве условий обучения.
Например, школьные туалеты, расположенные на улице (в 2020 году такие учебные заведения составляли треть от всех), трехсменное обучение или количество учеников в одном классе, переваливающее за 40 человек.
Таблица «Доля дневных государственных общеобразовательных школ,
подведомственных местным исполнительным органам, имеющих только надворные туалеты по состоянию на 2020 год»
Понятно, что это касается в большей степени маленьких школ в небольших селах, где, скорее всего, нет возможности провести канализацию, но для нас это была дикость.
В идеале мы хотели бы не сравнивать города и регионы, а показывать разницу между ними. Есть Алматы, который всегда будет лидировать, потому что здесь живут финансово более обеспеченные люди, крутится большее количество денег и работают частные школы, а есть другие регионы, которые нуждаются во внимании.
Наша работа ориентировалась на официальные данные по состоянию зданий и их аварийности, по количеству человек в классе и компьютеров, рассчитанных на них. Эта информация есть в национальных образовательных сборниках. Мы также ориентировались на два дополнительных показателя: соотношение среднего дохода в том или ином регионе страны и стоимости, например, ноутбука и соотношение средней заработной платы в регионе и стоимости подключения интернета на месяц.
Таким образом мы хотели выявить, насколько доступным является для родителей в каждом регионе создание условий для обучения школьников.
Для нас это было важно, потому что регионы в Казахстане также отличаются по уровню доходов. Можно предположить, что в Северо-Казахстанской области люди зарабатывают меньше, чем на западе страны, поэтому им будет сложнее обеспечить своего ребенка необходимыми для обучения гаджетами.
Проводить массовые опросы довольно сложно, потому что в таком случае необходимо брать разрешение каждого родителя на разговор с их ребенком, а для того, чтобы зайти в школу, нужно разрешение Министерства образования, а его практически нереально получить. Сейчас, когда мы уже имеем определенную репутацию в качестве исследователей образования, к нам более открыты и готовы пойти навстречу.
С призмы разницы между городами и регионами сельские квоты могут быть недостаточно эффективны по одной простой причине — сельские условия для школьников совершенно другие. С одной стороны, они лучше, потому что население меньше, и в школах обучается не так много детей, что предполагает более индивидуальный подход со стороны учителя к каждому ученику.
Это то, о чем мечтают в крупных городах, где классный руководитель зачастую вынужден вести не один, а два начальных класса и работать в две смены. В итоге он физически не успевает проверять их работы, разве что только поздно вечером в уставшем состоянии без возможности заниматься чем-то еще для себя. Учителя рассказывали, что во время дистанционного обучения им приходилось круглосуточно работать фактически без отдыха.
Психологическое состояние учителя, его злость и раздражение напрямую сказываются на детях. Поэтому важно помнить, что на учителей тоже есть большое давление — их не хватает, а учеников много. В селах этой проблемы практически нет, но есть другие нюансы.
Во-первых, качество кадров. Можно предположить, что как только учитель чувствует, что он слишком хорош для одной школы, он начинает искать лучшие условия для себя, а, не найдя их в селе, он, скорее всего, отправляется в город — к тому же там преподаватели тоже востребованы. Часто получается так, что в регионах остаются люди, которые не задумываются о повышении своей квалификации, а это также напрямую влияет на качество образования и влечет за собой нехватку учителей-предметников.
Таблица «Доля учителей с высшим и послевузовским образованием в дневных государственных общеобразовательных школах по состоянию на 2020 год»
Во-вторых, школьное оборудование в регионах, как правило, хуже, чем в городе, а, следовательно, и уровень цифровых навыков также невысокий.
Здесь большое влияние на уровень образования ребенка оказывает семья. Важно, какие ценности популяризируются в семье и как они видят образование — как лифт и возможность двигаться дальше или как «надо закончить эту школу, потому что у нас всеобуч и все так делают»?
Поэтому сельская квота — нужный инструмент помощи детям, которые находятся в неконкурентном состоянии, но большого эффекта от него ждать не стоит. Тут свою роль играют много факторов, поэтому мы все пытаемся понять, как правильно, а как нет. Неправильно вообще равнять городских и сельских школьников, потому что это по умолчанию абсолютно разные социальные группы, отличающиеся по образу жизни.
Но возникает вопрос: а, может, тогда к ним нужно предъявлять другие требования, не зависящие от городских школ? Пока это очень тонкий вопрос, ответ на который непонятен.
Я знаю только, что бессмысленно рассматривать качество образования сельских детей отдельно от развития самого села. Ведь, если в селе, например, плохие дороги и не развита канализация, и об этом даже не задумываются, то школа не может быть отдельным островком.
Поэтому только вместе с общим развитием села начнет развиваться система образования.
Я, наверное, не совсем беспристрастно сужу, но с тех пор, как начала заниматься этой темой, вижу, что Министерство делает много. Но это все равно не уменьшает нашей роли, ведь лучше все-таки со стороны напоминать им о проблемах. Во время своей речи на конференции TedX я говорила, что иногда вопросы, по которым в соцсетях любят тэгать министров, министерств или даже президента на самом деле не входят в их компетенцию.
Строительство школ, тендеры, которые для этого проводят, качество зданий лежит на ответственности акиматов. Все эти годы финансирование было в их руках.
Но в целом я вижу много позитивных изменений, начиная с того, что с 2019 года начали поднимать социальный статус педагогов, повысили проходной балл для получения грантов на педагогическую специальность, увеличили стипендию для студентов-педагогов в два раза, сейчас внедряют институты наставничества. Это важные меры, потому что после влияния семьи самый большой эффект на обучение детей оказывает учитель.
Существует также практика трехлетней отработки грантов в регионах для студентов-педагогов, но, виду того, что этой практике всего два-три года, мы пока не можем говорить о каком-либо эффекте.
Одна из организаций, связанных с изучением темы образования, проводила исследование о том, почему учителей так мало и по какой причине они уходят из профессии? Выяснилось, что, вопреки всеобщему восприятию, в учителя идут не те, кто никуда не поступил, а большая часть тех, кто по-настоящему хотел ими работать.
Они обладают сильной внутренней мотивацией, которую теряют в первые годы работы в школе, сталкиваясь с дедовщиной, горой ненужной и бессмысленной работы вроде бумажной волокиты. Также до сих пор бывает, что учителей заставляют физически трудиться.
Можно заметить, что у нас работают только учителя в очень преклонном возрасте или совсем молодые. Это последствия того, что раньше профессия преподавателя была малооплачиваемой. Еще 80% учителей составляют женщины — такая феминизация профессии является следствием громких стереотипов о том, что работа непрестижная и неуважаемая, якобы потому что мужчины обычно выбирают высокооплачиваемую и престижную работу.
С повышением заработной платы и снижением бумажной работы ситуация постепенно выправляется. Можно напрямую писать в Министерство и жаловаться, если нарушаются права учителей. Еще внедряется подушевое финансирование. Это в идеале должно означать, что деньги «идут» за ребенком, и он может выбирать школу, а не привязываться к той, возле которой живет.
У нас это пока не работает из-за переполненности школ, но идея хорошая, потому что предполагается следующая схема: в лучшие школы будет идти больше детей, что начнет стимулировать конкуренцию, а конкуренция, в свою очередь, будет стимулировать повышение качества услуг. Каждая школа будет хотеть повысить свое качество, чтобы привлечь больше детей и денег.
К тому же до сих пор имеет актуальность проблема почасовых ставок и отсутствии фиксированного оклада для учителей, поэтому министр образования недавно высказывался о том, что планирует уходить со ставочной системы оплаты. Из-за большого количества ставок мотивация работать сильно снижается, а это ненормально. К тому же часто бывает так, что учителя, которые уже работают в школе, между собой распределяют все ставки и не дают брать на работу новых кадров. В Министерстве хотят перевести учителей на фиксированный оклад.
Люди постарше часто говорят, что они все учились в старых школах без санитарных норм и ничего, «адам болдық». Но раньше условия в школах были одинаковые, а сейчас детям общеобразовательных школ приходится в дальнейшем конкурировать с учащимися РФМШ, Haileybury и других школ за место в вузах и гранты.
Я абсолютно против уравнивания школ и не думаю, что это помогло бы улучшить качество образования в стране. Есть опыт уравнения школ в других странах, например, в Южной Корее хотели уравнять школы, поэтому вообще не разрешали детям выбирать определенную школу и заранее назначали их в определенные учебные заведения. Таким образом, в одну школу попадали дети из разных социальных классов и не было четкого разделения «богатые учатся с богатыми». Как показала практика, это ничего для образования не дало, поэтому стране пришлось вернуться к старой системе.
Люди, которые говорят «ничего страшного, мы все в таких условиях учились», предполагают, что сейчас не нужно ничего менять. Им все равно на то, что какие-то дети ходят в школьные туалеты на улице и не могут получить знания по тому или иному предмету из-за того, что нет учителей-предметников. Они разведут руками и скажут «Ну да, не повезло».
А для меня это выглядит как несправедливость, потому что дети вынуждены барахтаться в учебе из-за недостаточно хороших условий и получится у них выплыть или нет — это спорный вопрос.
Получай актуальные подборки новостей, узнавай о самом интересном в Steppe (без спама, обещаем 😉)
(без спама, обещаем 😉)
