«Их ломало, что я с ними не сюсюкаюсь»: интервью Каны Бейсекеева о выходе в прокат фильма про наркозависимость

Вчера в алматинском кинотеатре Cinemax состоялась премьера первого документального фильма казахстанского режиссера Каны Бейсекеева, вышедшего в широкий прокат. 

---

«Зима в Рехабе» — это большая и важная работа, посвященная наркозависимости. Фильм вышел в ограниченный прокат, который продлится неделю. Редакция STEPPE поговорила с Каной о зарождении идеи проекта, умении выдержать тонкую грань между освещением проблемы и ее пропагандой, об эпидемии наркотиков в Казахстане и важности выхода авторского кино на большие экраны. 

— Расскажите, почему в качестве темы для первой в прокате документалки вы выбрали наркотики?

— Идея снять фильм зрела давно, потому что я видел, что проблема наркозависимости начинает расти среди моих сверстников и знакомых. Часто стал слышать, что люди подсаживаются на наркотики, а потом с ними происходят не самые приятные случаи. Часто начал видеть, что о наркотиках начинают говорить и даже снимать сериалы — тот же Sheker. 

В это время начал понимать, что образ наркомана и зависимого человека, который существует в наших головах, не сходится с образом тех людей, которые на самом деле употребляют. Оказывается, это такие же люди как мы с вами, к тому же и представители разных социальных классов. 

Важную роль в фильме играет музыка, которая является рассказчиком и многое повествует. У главного героя такой же вкус в музыке, как у моих друзей и знакомых, он слушает тех же людей, смотрит мои подкасты и фильмы. Он из тусовки, понимаете? 

В последнее время наркотики стали слишком доступны. Мне показалось, что об этом можно снять в стиле документалистики, но я сдерживался, потому что не хотел, чтобы получилось очередное манипулятивное клише, в котором я не буду честен с самим собой. 

фото: kana beisekeev

Долгое время я просто держал эту мысль в голове и думал, что, «может быть потом как-нибудь, если я вдохновлюсь, то сделаю». Параллельно искал форму для выражения этого фильма. Она нашлась, когда я уже ехал в рехаб. Чтобы проникнуться темой, мне нужно было побывать там самому. В тот момент узнал, что один из моих подписчиков находится в реабилитационном центре под Павлодаром и хочет дать мне интервью. Я подумал, что это может стать небольшой частью крупного фильма, но, возвращаясь из рехаба, уже понимал, что везу готовый фильм.  

Понял, что в фильме не буду говорить о наркотиках, а расскажу о моменте потерянности людей.

Форма творчества, которую я увидел, заключается в человеческой уязвимости.

Она не про наркотики, алкоголь или любую другую зависимость. 

фото: kana beisekeev

— Заметила, что в фильме не так подробно раскрыты истории употребления веществ. Это связано с тем, что вы пытались выдержать грань между романтизацией наркотиков и суровыми последствиями их потребления?

— Да, именно так. Я общался с зависимыми людьми и знаю, что в период ремиссии им постоянно хочется потреблять «наркотический контент». Вот почему он набирает такую популярность — запретная тема интересна всем: и тем, кто не употреблял, и тем более тем, кто употреблял и «завязал» с этим, потому что постоянные мысли о наркотиках возвращают их в то состояние. 

Память все помнит. Это так называемое «пассивное употребление». 

Зная эти нюансы, я хотел сделать фильм таким, чтобы при его просмотре люди осознавали, что не хотят возвращаться к наркотикам. 

— Во время съемок вы уже планировали выпускать фильм на больших экранах? 

— Нет, ничего такого не планировал. 

Вообще весь фильм представляет собой чистый фристайл и импровизацию. Например, последняя сцена в фильме — это мой самый первый отснятый кадр. Произошла настоящая магия, потому что на самом деле у меня не был подготовлен кадр и не была подготовлена камера, но каким-то чудом штатив оказался в нужном месте, и я смог его правильно использовать.

фото: kana beisekeev

В своих работах я часто импровизирую, но раньше стеснялся этого, потому что мне казалось, что это менее профессионально. А во время съемок фильма про Батырхана Шукенова, я узнал, что он был мастером импровизации и в этом заключалась его гениальность. Как оказалось, на самом деле это мой талант, в нем и заключается мой навык, который отличает меня от большинства режиссеров-документалистов и в целом режиссеров. 

Я — классический фоторепортажник, который в то же время умеет фристайлить. 

— Как в целом проходили съемки? Тяжело ли было раскрыть пациентов? 

— Изначально на интервью согласились только два-три человека. Я был готов на такой расклад, но понимал, что мне нужны люди для бэкграунда, поэтому вышел с речью перед пациентами рехаба и поговорил с ними — объяснил, кто я, зачем это делаю и почему мне так важен этот фильм. Во время этого они стали немного открываться, привыкать к камере, а уже во время разговора тет-а-тет я объяснял им детали и пытался раскрыть каждого. 

Конечно, были и угрозы с их стороны в стиле «Только попробуй меня снять!», но я на них не реагировал, а говорил: «Я тут делаю свою работу, а твоя задача — мне не мешать». 

Их ломало то, что я с ними не сюсюкаюсь, не строю из них кого-то особенного, а общаюсь как с обычными людьми. 

Думаю, они видели некий профессионализм на фоне телевизионных ребят, которые приезжали в рехаб ранее. Например, многие из них не пили воду из местных стаканов, а мы со всей съемочной командой пили, садились с пациентами за общий стол и ели все вместе. Это их сломало, они потом сами нам в этом признались. 

Один парень запрещал мне снимать его на камеру, но после того, как мы на третий или четвертый день сыграли в футбол, он подошел ко мне и сказал: «Слушай, я думаю, ты станешь великим режиссером». Так они меня приняли.

фото: kana beisekeev

— Сколько времени вы провели в рехабе?

— Четыре дня. 

— На тот момент в рехабе было больше молодежи или людей среднего возраста? 

— По-разному, на самом деле. Нет конкретной возрастной категории. Говорят, что бывают сезоны, когда приезжают одни молодые ребята, я же попал в то время, когда в рехабе были представители всех возрастов, социальных классов и в целом люди с разными проблемами. 

— Для кого предназначен фильм?

— «Зима в рехабе» создан для ребят, которые приняли в нем участие. Возможно, они будут всегда возвращаться к фильму и данным самим себе обещаниям. 

Фильм также предназначен для их родных, которые смогут понять, как правильно помогать. Люди покидают рехаб, а через какое-то время снова туда возвращаются. Проблема заключается в коммуникации на воле — социум не подготовлен к правильному взаимодействию, и зачастую люди просто начинают осуждать. А ребятам, вышедшим из рехаба, на самом деле просто не хватает любви. 

фото: kana beisekeev

И, конечно, я снял фильм для себя, потому что мне было это интересно с художественной точки зрения. Думаю, это поворотный момент, после которого нам удастся немного изменить движение кинематографа. Надеюсь, после меня появится много крутых кинематографистов, которые придут публиковать на больших экранах свои авторские фильмы.

На самом деле, у нас много талантливых кинематографистов, которые снимают только коммерцию и им за это даже неловко. Они такие: «Ну это коммерция, ты же понимаешь». 

Коммерция изначально закрывает возможности для широкого творчества. Я хочу, чтобы у молодых кинематографистов была возможность пойти в кинотеатры с короткометражными малобюджетными фильмами, а зритель понимал, что и такое кино имеет место быть, что необязательно нужны комедии, что время КВНовских шуток в фильмах потихоньку уходит.

Но я не борюсь с этими фильмами, потому что они тоже внесли значительный вклад тем, что научили массы идти в кино. Наша задача теперь сделать так, чтобы масса ходила уже на чуть иное кино. 

— С чем связано то, что фильм выходит только в ограниченный прокат?

— Когда у человека есть несколько недель для похода в кино, он чаще всего будет это постоянно откладывать. 

Я хотел, чтобы мой фильм хотели и понимали, что для этого нужно выделить время. Оно ограничено неделей. 

Хочу, чтобы каждый день в течение этой недели у нас был солд-аут по билетам. Если всю неделю каждый день люди будут по-максимуму скупать билеты, то мы продлим показ, а потом, если нужно будет, продлим еще. Это как реалити-шоу документального кино, знаете. Началом этого стал мой завирусившийся в Instagram призыв. Я записывал его искренне и в ответ получил гораздо большую поддержку, чем ожидал.  

 

 

 

 

 

Посмотреть эту публикацию в Instagram

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Публикация от kana beisekeyev (@beisekeyev)

Мы не обращались к крупным дистрибьюторам и не сталкивались с тем, что фильм не допустили к прокату из-за его серьезности. Мы сделали тактическую работу: взяли один кинотеатр, который нам симпатичен, и запустились в нем. Изначально планировал сделать там только закрытый показ и выложить на YouTube. Но, благодаря нашему продюсеру Кайрату Нурмаганбетову и самому кинотеатру, мы пришли к пониманию, что нужно выходить в прокат. 

Когда только решили запускать показ в Астане, нам вообще сказали, что фильм хотят крутить не в прайм-тайм, а в обеденное время.

Кто пойдет на показ в обед в Астане — государственном городе, где все работают?

Мы заявили, что будем показывать фильм в столице только при условии, что его дадут в прайм-тайм. В итоге нам дали хорошее вечернее время. Люди идут и смотрят — может, это послужит хорошим кейсом для следующих авторских проектов. 

— Объясните, почему так важно крутить авторское кино на больших экранах Казахстана?

— Существует магия кино и кинотеатра. «Зима в Рехабе» выглядит изумительно именно в кинотеатре. Я почувствовал это, когда монтировал фильм. 

Мне было просто жалко кидать его на YouTube. Я хотел, чтобы его смотрели в кинотеатре. 

Фильм полон темных цветов и для того, чтобы его увидеть, нужно специализированное место. Если смотреть его при обычном освещении, то можно просто не прочувствовать настроение и неправильно прочитать те панчи, структуру, точки и запятые, которые я в него вкладывал. 

фото: kana beisekeev

Любое документальное кино важно слушать с хорошим звуком в наушниках или смотреть в кинотеатре. Я выбрал кинотеатр, потому что так захотел и решил, что потихоньку буду брать большие экраны. Это всегда была моя цель еще со времен, когда я только начинал работать над своим YouTube-каналом. 

«Зима в рехабе» — это первый лед. Он тронулся. Следующие фильмы я буду уже целенаправленно снимать для кинотеатров. 

Я рад, что ситуация меняется. Кинотеатру не обязательно нужны фильмы, снятые за условные 300 тыс. долларов. Можно снять «Зиму в рехабе» за четыре дня и это тоже будет стоящей историей.

В дорогом кино тоже есть история, но кто сказал, что она лучше моей? 

Я снял фильм за четыре дня, смонтировал за две недели и мы выходим в небольшой, но прокат. Кассы — это второстепенное. 

— Что вы чувствовали в течение четырех дней в рехабе? 

— Было ощущение, что я попал на групповую терапию. Для меня время там остановилось. Иногда я даже думал: «Так, а сколько дней мы уже тут?». Я потерял счет времени и все будто смешалось в один день. 

Я за то, чтобы те зрители, которые отрицают свою зависимость, после просмотра фильма все-таки нашли в себе силы обратиться за помощью — хотя бы просто к терапевту или психологу, чтобы разобраться с ментальным состоянием — и поняли, что у них тоже могут быть проблемы. Я за то, чтобы ребята, которые отмахиваются от проблемы, оправдываясь тем, что они употребляют не внутривенно, все-таки обратили внимание на свою зависимость. И их родные тоже. 

— Как вы думаете, Казахстан победит эпидемию наркотиков? 

— Пока наркотики есть в широком доступе и пока это прикрывается и поощряется сверху, нет.