Автор-исполнитель Малика Колесова — о первом альбоме, любви к книгам и музыке

Малика Колесова известна в музыкальных кругах благодаря своему инди-поп проекту me and my invisible orchestra, который был создан 11 лет назад. Она родилась и выросла в Уральске, 10 лет жила в Санкт-Петербурге, а в 2018 году переехала в Алматы.

Вернувшись в Казахстан, Малика начала писать песни на казахском языке, выступать на местных концертах, а 14 мая этого года выпустила свой первый мини-альбом, который называется Ana tili. Он был записан вместе с саунд-продюсером Константином Коханом, который создавал музыку вместе с Marty Crown, Molto Loud, Darkhan Juzz, Orynkhan и sobakasoma. Ребята записали альбом во время локдауна в домашней студии в Алматы.

Главред Степи Гульнар Наурызбай встретилась с музыкантами и поговорила о том, как происходила запись альбома.

— Малика, почему у тебя есть оркестр, которого не видно, и почему ты не просто «Малика»?

Я пишу песни лет с 14-ти, но только переехав в Петербург, стала записывать их на диктофон и делиться ими с людьми. В то время все просто выкладывали песни во ВКонтакте. Я решила создать сообщество, чтобы делиться там своими записями, и его нужно было как-то назвать. А я очень не люблю, знаешь, шоу-офф. И я не предполагала, что проект станет серьезным или официальным. Поэтому такое название длинное: я и мой невидимый оркестр, потому что есть я и никого больше нет.

С тех пор прошло очень много времени. Когда я приехала в Алматы, нужно было выбрать, под каким именем публиковать релизы. Тогда я поняла, что меня вполне устраивает название me and my invisible orchestra. Оно отражает меня, настроение моей музыки, и, мне кажется, ничего круче я придумать не смогу.

Ana tili — мой первый альбом. Название — «родной язык» — не связано с песнями, оно появилось как некий итог. Я пишу на казахском языке, но я не его носитель. Это моя попытка, мое желание научиться передавать свои чувства и переживания на родном языке, найти свое место в нем и найти его в себе.

— Как воспринимать Костю в проекте?

М:

Я пишу песни, мелодии, какие-то драфты акустические, зарисовки. Костя дорабатывает, занимается аранжировкой, продюсирует и делает так, чтобы это все классно звучало. Но были случаи, когда у Кости были очень красивые, замечательные, интересные мелодии и наработки, для которых я писала текст.

К:

me and my invisible orchestra я воспринимаю больше как проект Малики. Мне очень приятно быть его частью, я кайфую, потому что могу реализовывать в нём свои музыкальные идеи. У нас не многие любят писать трип-хоп или что-то некоммерческое, а с Маликой у нас произошёл как бы синтез вкусов. Нам классно вместе работать. У нас всегда потребность творчески самовыразиться, а когда вместе живут автор-исполнитель и звукорежиссер, почему бы не выпустить это в более оформленном виде и не показать миру?

— Как вы познакомились?

К:

Мы познакомились во ВКонтакте. В паблике Qazaq Indie выложили песни Малики, когда она была ещё в Питере. Я увидел, начал слушать и мне очень понравилось. Я больше шести лет занимаюсь производством музыки для независимых музыкантов, меня сложно удивить. Я оставил комментарии, а Малика ответила, что слышала мои работы, и они ей тоже понравились.

М:

Ещё в Питере я очень полюбила песню Aigül — Tún, которую Костя сделал. Я её в тогда заслушала. Через какое-то время приехала в Алматы и мы познакомились, а после — делали вместе мои первые релизы на казахском языке. В общем, как-то так получилось.

— Сколько длилась работа над альбомом?

К:

Мы работали с прошлого марта до середины этого апреля. То есть почти год. По сути, большая часть материала была готова где-то к декабрю или ноябрю. В какой-то момент я начал прокрастинировать, затягивать, потому что была куча других проектов. И я работал над альбомом между делом, не напрягаясь, а время бежало.

Но, мне кажется, всему своё время. И к апрелю мы всё доделали. Одну песенку записали в конце, когда был собран весь альбом: прослушали альбом целиком и поняли, что, грубо говоря, между вторым и третьим треком динамически слишком выразительный переход. Поэтому я предложил: «А напиши-ка короткую песню про луну». Малика сначала не хотела, но в итоге написала Aıym.

— А как выстраивался порядок песен в альбоме? Почему это важно?

М:

Если честно, сейчас, когда люди слушают кликами, мы уже не слушаем альбомы. Но для меня всегда была важна целостность истории. Даже если ты, в принципе, не понимаешь языка, то правильно выстроенную музыкальную историю ты поймёшь. 

Все песни в альбоме разные стилистически и их можно воспринимать как отдельные истории. Но если послушать целиком, альбом складывается в историю. Я бы даже сказала в 24 часа: начинается с ночной истории Qala kóz іlіp и заканчивается колыбельной Án, а то, что посередине может быть динамикой жизни лирического героя. Конечно, в начале так не задумывалось, но получилось именно так.

— А что касается обложки альбома?

М:

Обложки — это такая сложная тема. Хочется делать их и серьезно, но в то же время не перестараться. Любое излишнее старание вызывает отторжение, кажется, у всех людей. Да ты и сама, наверное, такое чувствуешь. Когда слишком много старания, в нем меньше искренности, чувства. И поэтому обложка может быть красивой, но не отзываться.

Нам очень повезло. У меня есть подруга Даша — Dunya Рapadu. Когда я была у неё в гостях, спросила, интересно ли ей принять участие в создании альбома, и она согласилась. С её стороны это была такая щедрость: подарить своё время мне и моим работам.

Обложка альбома Ana tili

К:

Начнем с того, какая вообще была задумка. Мы устроили фотосессию с луной на черном фоне, Малика была в воротничке, а в руках — луна. Это отсылка к песне Aıym. Обложка получилась крутая, но не отражала настроения альбома.

М:

Поэтому мы с Дашей сделали еще несколько вариантов. Даша случайно, когда готовила стоп-моушн, сделала кадр на телефон с цветами и моим лицом. Нам очень понравилось, и вот мы спустя две недели дискуссий и переживаний остановились на этом варианте.

Мне кажется, главное, чтобы обложка резонировала с исполнителем и тем, что он чувствует. 

— А вообще твои песни появляются сразу на казахском или ты переводишь их?

Это не секрет, что я плохо говорю по-казахски, что я не носитель казахского языка и думаю на русском. Но у меня есть собственный казахский язык — казахский язык Малики. И я, как человек ответственный, всегда прошу помощи у людей, которые владеют казахским языком. Мне повезло с тем, что в работе над предыдущими песнями был Бека — Jeltoksan. В этом случае в большей части альбома мне помог мой хороший друг Куаныш. Он сказал, что мои тексты своеобразны, но это не перестает быть казахским языком.

Я сама пока не могу понять, как у меня рождаются песни. Иногда они рождаются на английском — с ним мне намного проще, да и легче в музыкальном плане. Это могут быть первые четыре строчки, а потом я понимаю, что нужно остановиться и дальше писать на казахском. А иногда песня сразу рождается на казахском. Так было с Menimen birge было и Janym-aý. Нельзя сказать, что эти песни написаны в Present Perfect Continuous — это всё еще Present Simple. Но тем не менее, они просты и доступны.

Песня, на самом деле, в ушах слушающего: что он услышал, так оно и есть. А если какие-то посылы автора совпадают с тем, что считает слушатель, то это вообще здорово.

Вижуал для песни Janym-aý

— А музыка — это больше про дисциплину?

М:

Я не знаю, как у других. Наверное, у кого-то есть сильные муки творчества, а я накопитель. Могу год ничего не писать, а потом сесть и написать две песни за час, в полноценном виде, без зарисовок. У людей часто есть строчка, они «рожают» продолжение, а у меня раз — и рождается нечто цельное, что постепенно меняется по части мелодии или способа исполнения. Я пока не отношусь к написанию песен, как к упорному и ежедневному труду. Но если меня посадить и сказать, чтобы я написала песню, я это сделаю.

Например, с Menimen birge было довольно просто. Я села и сразу написала песню на казахском. Под укулеле. Берешь аккорд, у тебя рождается мелодия, берешь второй — она продолжается. То же самое было с «Yндеме» для The Buhars. В тот вечер я просто купила каподастр — он поднимает тон, и аккорды звучат немножко иначе. Я установила каподастр, взяла аккорд, привычный себе, и подумала «неплохо». Из этого и получилась песня «Yндеме».

— Малика, ты занимаешься издательской деятельностью. А если у тебя спросить «ты музыкант или издатель?», что ты ответишь?

Я музыкант-издатель. Видишь, у меня две большие сильные любви в жизни: книги и музыка. С детства я любила книги и хотела быть певицей, так и случилось. Может, не так, как мечталось, но тем не менее это произошло. И эти две сильные любви не мешают друг другу.

Очень много лет я занимаюсь профессионально книгоизданием. Я работала с третьего курса в независимом книжном издательстве. Сначала была менеджером, потом выпускающим редактором. Работала с авторами — начиная от написания книги, заканчивая получением тиража, когда взаимодействуешь со всеми участниками издательского процесса, будь то редакторы, корректоры, иллюстраторы, верстальщики, типография, чтобы всё прошло хорошо.

Последние два года в Алматы я тоже работала в издательском деле, но уже в научно-популярном журнале, там я была и дизайнером-редактором. Свою профессиональную жизнь связываю с книгами, они мне очень интересны. Особенно интересно делать детские и юношеские книги.

Были времена в моей жизни, когда я говорила: «Ну всё, ну хватит уже. Побаловалась и всё». Но в целом потребность как-то передавать эмоции никуда не исчезает. Это всё же своеобразная терапия — пересказывать свои ощущения в творческом монологе. Я не очень открытый человек в выражении своих эмоций и настроений, а вот через песни это хорошо получается.

Это моя большая проблема, как мне кажется. Если бы я была только музыкантом, я бы, наверное, не мыслила себя нигде, кроме музыки, но из-за того, что я умею делать еще какие-то вещи, и некоторые из них относительно профессионально, я немножечко разветвляюсь в сознании.

К:

У Малики, по-моему, более четкое разделение есть между областями для профессиональной и творческой реализации. Не хобби. «Хобби» как будто умаляет значение творчества. Это душевная потребность.

— А у вас какая-то любимая песня из альбома?

К:

У меня Jol. Изначально это та песня, в которой мелодия Малики была раньше написана, а музыка уже под нее писалась. В этой песне есть все элементы, которые я люблю: минималистичные барабаны 808, живой контрабас.

М:

У меня Jaqsy kóremin. С ней наоборот: сначала музыку написал Костя, и она так мне понравилась, что я её забрала себе. Она писалась для другого исполнителя, но как-то не сложилось, а я услышала мелодию и поняла, что хочу её. Песня передает зачастую какие-то мои собственные переживания, и текст к ней написался легко. В целом она для меня максимально искренняя. Я ее очень люблю. Там прикольный бит в конце, такого в моей карьере музыкальной еще не было.

К:

Это первая работа, где у меня, как аранжировщика, три очень разные части: первая максимально атмосферная, во второй я попытался воссоздать атмосферу в 60-70-х, а в конце это все выливается в какую-то такую хип-хопщину совсем другую. Как эксперимент, я тоже очень люблю эту песню.

— Костя, мне интересно, выбираешь ли ты, как звукорежиссёр, проекты?

Я стараюсь полюбить всё, что ко мне приходит, но судьба ко мне благосклонна. Ко мне редко приходят за попсой, чаще всего приходят люди, с которыми мне интересно работать. Получается всегда что-то эдакое, особенно в последнее время. Например, Самрат — sobakasoma, QarashyQ и Zika.

— Не кажется ли тебе, что работа в целом звукорежиссеров недооценивается и не обидно ли это?

Я, видимо, осознанно к этому пришел и понимал, что так будет. Поэтому ложных ожиданий не закладывал. Кто интересуется, кто ценит, те и так узнают имя звукорежиссёра. А большинство просто слушают музыку. Если кому-то нравится песня — для меня это признание.

— Малика, все ли твои песни про тебя?

Автобиографичность, конечно, есть, практически во всех моих песнях. Но я не всегда отождествляю себя с песней: иногда текст забегает вперед, немножко отделяется.

— А ты мечтаешь о славе?

В целом, какая-нибудь музыкальная известность была бы приятна. Но я не думаю, что классно быть известным в бытовом смысле. Мне кажется, мне это не грозит. Но тем не менее — да. Хотелось бы, чтобы было какое-то признание и в кругу людей, которые занимаются музыкой. Чтобы музыка звучала где-то, не просто пропадала. Это самое классное. Иногда пишут совершенно незнакомые люди о том, что им запала песня Jaiyq. Несколько раз писали из России. Они слушали Ái bópem и вспоминали о родине, чувствовали степной ветер. Люди пишут не просто «О, классно, спасибо», а они оформляют свой отзыв в длинные сообщения. Также писал режиссер Тимур Бекеев, очень интересный молодой человек. Мы недавно с ним познакомились и он сказал: «Ваши песни как сладкий чай». Это было забавно и приятно.

— Говоря про фидбек, у тебя есть паблик ВКонтакте и страница в Инстаграм. Какая площадка основная для действий?

На площадке Вконтакте тяжело сейчас жить лично мне. Когда у меня была работа и взаимодействие с заказчиками, я чаще там сидела и вообще делилась чем-то. За последние лет пять стала меньше сидеть в ВК и хуже ориентироваться. Сейчас Инстаграм кажется основной площадкой, где ты делишься новостями, а дальше — все платформы, где можно слушать музыку. То есть медиатор — это Инстаграм, а от Вконтакте на самом деле не часто получишь тот самый фидбек. Иногда туда заходят люди, которым хочется найти текст песни, еще в сообществе много тех, кого я совершенно не знаю. Они годами следят за моим творчеством.

— Но твой аккаунт в Инстаграм довольно сдержанный. Это так, потому что ты интроверт, или потому что понимаешь разницу между личной жизнью и между тобой, как исполнителем?

Наоборот, была идея создать отдельный аккаунт в Инстаграм для музыкального проекта, но я понимаю, что сейчас не могу отделить себя от проекта и проект от себя. Мой инстаграм — это симбиоз музыки и меня, но я понимаю, что, может, с коммерческой точки зрения это не совсем верно. Пока так.

— А какое из своих выступлений ты запомнила?

Мне, конечно, запомнилось мое первое выступление в Алматы — это был Post Dramalyq Festival. Это были первые полгода в Алматы, и Руслан (основатель Qazaq indie — прим.ред.) предложил мне выступить. Я согласилась, и мы попросили Remedios Immortales подыграть мне. Это было своеобразно, потому что в большей степени Blake (музыкант из Remedios Immortales — прим.ред.) вложил в выступление свои мелодии. 

Я не экстравертный человек, и не слишком люблю себя показывать, но когда выхожу на сцену, у меня нет боязни, и я понимаю, что так надо. Это было с детства: меня всегда отправляли куда-то выступать, я не устраивала истерик, как некоторые дети, а чувствовала ответственность: ты вышел, ты здесь, ты должен это сделать. Костя говорит, что я вообще другим человеком становлюсь.

К:

В жизни она более сдержана, аккуратна, а на сцене экспрессивна: она раскрывается и начинает светить.

Вижуал для песни Jol

М: 

Ещё я запомнила выступление, когда пела, сидя на барном столе на фестивале Balama. Это было на Барибаева. Выступали озеновские артисты, Molto Loud, Darkhan Juzz и другие. Мы подготовились и всё шло хорошо до того момента, как в девять часов, после всех «громких музыкантов», пришли работники полиции и сказали закругляться, вырубиив свет. 

К:

Мы полчаса просто бродили, но потом решили выступить в здании, потому что была группа людей, которая ждала выступление. Там был совсем другой звук и диджейское оборудование. Вместо сцены мы использовали барную стойку: посадили Малику, поставили рядом Блейка и спели три-четыре песни.

М:

Потом пришли ребята из Ирины Кайратовны и сказали, что настала очередь Darkhan Juzz. Пришлось закончить свое выступление. Но это тоже запоминающийся концерт.

— Был какой-нибудь момент, когда пошел разговор о сотрудничестве с тем же Ozen или другим лейблом?

Я не думаю, что Ozen изначально были во мне как-то заинтересованы, хотя пару раз выкладывали мои релизы у себя в телеграм-канале, за что им большое спасибо. Но я все-таки, наверное, не в их формате, это раз. А во-вторых, мне пока не хочется работать с каким-либо лейблом, нет такой потребности.

Qazaq indie, в свою очередь, еще не является лейблом, это сообщество людей — Руслан и его друзья — которое пытается что-то сделать хорошее. Это площадка, где ты можешь делиться своими работами.

Поэтомы мы всё делаем своими силами через агрегаторы и дистрибьюторов. Вчера, например, я доказывала YouTube, что me and my invisible orchestra — это я. Они жалуются на меня же за то, что я использую свою музыку. Поэтому пришлось очень долго переписываться и подтверждать авторство.

Вижуал для песни Qala kóz іlіp

— Как, по-твоему, изменилось твое творчество, с тех пор, как ты приехала в Казахстан.

Если не считать того, что я стала писать на казахском языке, оно стало серьезнее. Мой настрой стал серьезнее. Потому что в России музыка была для меня больше как хобби. У меня было очень много переживаний, нужно ли мне это и я забрасывала музыку, целенаправленно хотела прекращать ей заниматься. Здесь всё изменилось еще оттого, что есть люди, которые говорят, что я должна это делать, что у меня здорово получается. И здесь творчество стало более экспериментальным, перестало быть лофайно, как это было в России, без какого-то особого продакшена.

Здесь всё стало серьезно. Чуть-чуть более по-взрослому, старательно и ответственно.

— Опиши этот альбом в трех словах.

К:

Внутренняя красота и свобода.

М:

Мне кажется, этот альбом алматинский, очень чистый и искренний. Там очень много всего раскрывается, чего, на самом деле, я бы так в жизни не рассказала.

Ещё я бы сказала, что альбом простой. Вот это слово очень хорошее, я забыла про него.