Joqtau: как Аруан Анартай осмысляет жанр траурной песни в кино

Дебютная работа режиссера Аруана Анартаева Joqtau, которая прошла от Локарно до Сиэтла, стала одной из самых личных и поэтичных премьер года. Редакция STEPPE поговорила с самим режиссером, чтобы узнать, почему прощание с близким может стать фильмом, как казахская степь превращается в пространство памяти, и зачем нам всем сегодня слышать слово жоқтау.

---

— Фильм Joqtau вдохновлен вашим личным опытом. В какой момент вы поняли, что хотите выразить эту утрату именно через кино, а не, скажем, через литературу или музыку?

Мой папа — Алибек Анартаев, он пишет стихи. Когда ушла из жизни моя бабушка, он написал для памятника на ее могиле несколько рифмованных строк. Это был его жоқтау — прощание с матерью, выраженное словами. Для меня это короткое стихотворение стало важной точкой осознания естественности смерти и возможности перерождения, хотя бы в пространстве поэзии.
Когда не стало моего аташки, я старался пережить эту потерю — и так у меня появилось ощущение этого фильма. У нас с ним была особенная, очень теплая связь.

— Название Joqtau отсылает к древнему жанру траурной песни. Каким вы видите современное «воспевание» через кинематограф? Что добавляет экран в переживание утраты?

Мне кажется, что жоқтау как песня ничем не отличается от моего фильма. Все, из чего он состоит — сложная музыка Санжара Байтерекова, тонкая операторская работа Айгуль Нурбулатовой, личная история потери своего ата нашего главного актера Ермека Шынболатова, мои воспоминания — все это переплетается в ткань нашего жоқтау. И, конечно, титанический труд всей команды.
Главная сила искусства — созидательный вектор. Через созидание ты справляешься с утратой. Когда я начал работать над фильмом, я еще не знал о традиции жоқтау. Уже во время написания сценария моя жена — документалистка Катерина Суворова-Анартай — посоветовала послушать один из эпизодов подкаста Baysa. Тогда мы поняли: фильм, над которым я работаю, — это фильм-жоқтау. 

Изучая традицию, я узнал, что жоқтау состоит из 7-8 слогов. И вдруг мы поняли, что наш фильм тоже делится на 7 частей — и это не было задумано изначально. Мы заметили это только в финале. Когда я вижу такую синхронизацию, я чувствую, что иду по верному пути.

— Фильм уже прошел фестивальный путь. Что вы лично вынесли из международной реакции на фильм? Отличается ли она от казахстанской?

Темы утраты, горевания, прощания универсальны. В Локарно, после показа, мы вышли из зала и прошли мимо небольшой церкви, где шла панихида — семья прощалась с ушедшим. Программные директора, которые нас сопровождали, были сильно удивлены этой рифмой между реальностью и кино. На фестивале Efebo d’Oro в Палермо фильму присудили специальную премию Mancini Award за то, как мы раскрыли тему утраты.

На Letterboxd один зритель написал: «Этот фильм совпадает с тем, что возникает у меня в голове, когда кто-то спрашивает, живы ли еще мои бабушка с дедушкой…» — и это было для меня очень точным. В Казахстане после показа зрители звонили бабушкам и дедушкам, ездили на могилы. В Кыргызстане самые теплые отзывы были от бабушек.

— Вы ученик Дарежана Омирбаева и Бориса Юхананова. Что вы переняли у каждого из них, и как это повлияло на Joqtau?

Мне сложно говорить о себе как об ученике. Но когда я снимал короткие метры, я показывал их Дарежану, и он очень мне помог. Я даже был на его площадке во время съемок фильма Ақын.
От него я забрал идею работать с натурщиками — с непрофессиональными актерами. На его курсе мы обсуждали фильмы Брессона, и я тоже теперь ищу исполнителей среди обычных людей, в своей семье. От Бориса Юхананова из МИРа я принес для себя идею процессуальности — что работа над проектом это путь, а не достижение цели. Это открытость изменениям. Вообще, этот сценарий я писал в лаборатории The Central Asian Scriptwriting Lab, и очень благодарен всем наставникам и участникам.

— Закрытый предпоказ пройдет 6 августа, а кинотеатры дают всего неделю на прокат. Как, по-вашему, можно изменить эту модель в Казахстане?

Я рад, что люди ходят в кино на наши фильмы. Может, это дело времени. Но во что я точно верю — нужно организовать для Наргиз Шукеновой миллион долларов на ее идею независимого кинотеатра.

— Почему важно, чтобы казахстанский зритель увидел такую историю — про степь, про деда, про память?

Как режиссер, я не всегда знаю, как ответить. Но как продюсер — скажу: это лучший фильм в мире, и вы обязательно должны сходить на него в кино. А если серьезно — нам важно смотреть фильмы, снятые здесь и сегодня, смотреть друг на друга, узнавать себя. Во время съемок актер Исбек Абильмажинов рассказал: знаменитая песня Абая «Көзімнің қарасы», которую мы считаем любовной, на самом деле — жоқтау по самому себе. Он написал ее при жизни. И вот как смысл трансформируется. Мне кажется, мы ничего не забываем. Все трансформируется и остается с нами.

— Joqtau — роуд-муви на фоне казахской степи. Как вы работали с пространством? Что для вас значат пустота и медитативность в кино?

Когда я учился на режиссера, я каждый день ходил в музеи. Сначала, как бывший инженер, не понимал, как можно стоять перед картиной часами. А потом увидел у Моне — волны, бьющиеся о скалы, складываются в образы русалок. И я подумал: может, он увидел русалок, а может, придумал их сам. Часто говорят, что авторское кино «долгое». Но длительность дает зрителю возможность поместить в нее самого себя. А степь… это то, что нас окружает. Я люблю степь.

— Мы живем в непростое время. Насколько режиссеры осмысляют это в творчестве?

Мне кажется, каждый говорит о том, что его волнует. Как-то Дарежан Омирбаев сказал: «Когда появляется культура — искусство исчезает. Потому что искусству нужны тяжелые времена, а культуре — наоборот». Если следовать этой логике, сейчас — хорошее время для искусства.

— Что вы почувствовали, впервые увидев Joqtau на большом экране? Было ли это прощание с фильмом?

Мы впервые посмотрели фильм в Локарно. Это была моя мечта — дебют и моего мастера, и моей жены тоже был там. Когда свет погас, рядом на пол присел сотрудник и шепотом спросил: «Сделать звук громче или тише?» — ему было важно, чтобы все было как надо. Это было очень трепетное отношение. Во время показа я думал — считывают ли зрители происходящее. Но не думал ни о прошлом, ни о будущем. Просто был там. С фильмом я не прощался. Я принял у своего мастера идею процессуальности. Из этого фильма уже выросла идея следующего. Сейчас я пишу сценарий. Я хотел бы делать проекты, у которых вообще нет конца.

— Если бы зритель вынес из Joqtau только один вопрос — какой бы вам хотелось?

Не знаю насчет вопроса. Но когда я писал сценарий, мне нужно было сформулировать в одну строку, о чем этот фильм. И я тогда записал: «Смерти нет». Мне бы хотелось, чтобы зритель вышел из зала с этим ощущением.

---

Фильм Joqtau выходит в ограниченный прокат в казахстанских кинотеатрах — с 7 по 14 августа. Тихое кино, которое лучше всего звучит в зале. Не упустите.

Читайте также: Песнь степи и утраты: художественный фильм Joqtau выйдет в прокат в Казахстане