Аудиовизуальный дуэт the2vvo о творчестве и том, как зарабатывать на любимом деле

– Почему вы работаете в таком формате – совмещаете музыку и визуальное искусство?

Эльдар: В Алматы я играл в группах, потом уехал в США, где стал интересоваться экспериментальной музыкой. А Лена в это время занималась искусством в Германии, делала инсталляции. Когда мы в первый раз списались, ей была нужна видеоработа, а я только начал изучать программирование. Я сделал soundscape для ее работы, и так все началось. Нам интересно делать разное. Музыка у нас ближе к эмбиенту, минималистичная. Искусство довольно абстрактное и сырое. И мы это смешиваем.

– И это всегда импровизация? 

Эльдар: Есть такая старая группа AMM. Они просто собирались и играли. Полная импровизация. Мы часто так делаем. Я играю музыку, а Лена ставит видеоролики и одновременно вживую делает веб-камерами модификации. Бывает, когда у меня есть наработка, и Лена создает под нее видео, бывает наоборот. Запись же альбома мы планировали, потому что там существует концепция и настроение. Но импровизация интереснее, потому что удивляешься результату так же, как и публика. 

–  А как вам приходят идеи? Откуда вы черпаете вдохновение?

Эльдар: Отовсюду. Например, просто играю на гитаре, с синтезатором, какими-то звуками, и это вдохновляет на нечто другое. Также это может быть фильм или книга, разговоры, ощущения в городе. Либо глобальные, философские проблемы.

Лена: У нас все идет от идеи того, что это эксперимент. Когда я познакомилась с Эльдаром, я удивилась тому, что он постоянно учится. Например, освоит новую программу и уже ищет к ней плагины. И для меня это было новым, потому что в моем окружении делали так: у тебя есть проект, дедлайн, и ты к нему что-то делаешь. Я до сих пор так работаю. А когда я увидела метод Эльдара, меня это подстегнуло, и я решила научиться работать с видео или попробовать анимацию. В первый раз результат получается сырым, но он сильно отличается от того, что на потоке, и это классно.

Эльдар: Все вещи работают одинаково, независимо от того, видео это, аудио или живопись. Например, изучив теорию в звуке, ты можешь применить ее в видео похожим образом, заменив звуковые частоты цветами. То же с композицией. Поэтому музыка так хорошо работает с кино, потому что они сочетаются по форме. Саундтрек к фильму можно воспринимать, как одну длинную композицию.

Лена: Об этом говорил Джон Кейдж. Когда ты не оцениваешь результат работы с точки зрения «хорошо» это или «плохо», а расцениваешь его, как результат, то ты заинтересован в процессе. Потом ты пробуешь снова, и у тебя получается другая вещь, может странная, неожиданная, но главное – процесс.

Эльдар: С одним звуком или с одним инструментом ты можешь сделать часы музыки, то же с небольшим кусочком видео. В коммерческой индустрии есть форма, которая уже продается, и нужно продолжать ее делать, периодически немного меняя, но ее же и продавать.

Нам же интересно то, что получается случайно. Мы расцениваем это не как ошибки, а как «Уау».

Когда делаешь одни и те же вещи, результат одинаковый, и от этого устаешь. Меняя один параметр, у тебя меняется все, и вот это классно. В этот момент я и нажимаю кнопку записи. Брайан Ино как-то сказал, что лучший способ создавать интересную музыку – это купить новое оборудование и первым делом выбросить инструкцию. Не бойтесь нажимать кнопки. 

– Это детский подход, да?

Эльдар: Да. Потому что ребенок – это машина обучения. Он постоянно учится, потому что для него нет слова «стоп». Сломал – ну и ладно. Родители новое купят. 

Эльдар: Конечно, в некоторых вещах инструкция обязательна, но в общем такой подход ускоряет процесс обучения. 

– Лена, ты работаешь с видео, Эльдар пишет музыку для фильмов. Вы не думали о том, чтобы уйти в большой кинематограф?

Эльдар: Думали. Но в кино чем больше бюджет у фильма, тем больше людей принимают решение. А когда решение принимают сразу много людей, результат часто не очень, потому что он усредненный. Когда работаешь сам, даже если нет денег, есть свобода. Лучшие вещи делаются на энтузиазме. Если и мы будем снимать фильм, то это будет что-то авторское, не высокобюджетное, чтобы поработать с интересными людьми. 

– А кто ваш зритель/слушатель?

Эльдар: Наши зрители – такие же люди, как мы. Те, кому интересно искусство и музыка. Еще это люди, которые сами ищут новую интересную музыку, потому что у нас не будут висеть баннеры по городу. 

Лена: А еще наши мамы. Они лайкают все. 

Эльдар: Не только мамы, еще бабушка из Израиля. Она шерит психоделические фотографии моих друзей, которых никогда не видела. 

Лена: Также это люди из разных субкультур. В силу небольшого населения, этих субкультур не так много, но сейчас они начали образовываться. Они растут. Наш зритель растет. 

Эльдар: Наш зритель только пошел в школу. 

Лена: Но это если говорить про музыку. У искусства же более широкий зритель, потому что в Казахстане много людей ходит на фестивали. И все эти люди – наши зрители. Но с музыкой сложнее, тем более, если она новая. 

Эльдар: Я не думаю, что наша музыка новая, мы последователи многих вещей, которые уже происходили. Она не то чтобы новая, она модернизированная, потому что подходит и для ночного клуба, и для музея. 

– А в какой стране вас лучше всего принимали?

Лена: В Кении. 

Эльдар: Там люди открытые, и искусство ценится. Но там развито визуальное искусство, живопись. А наша работа была с сенсорами, со светом, они такого не видели, и поэтому получилось удивить. 

Лена: Там нужно было зайти в темную комнату, взять фонарик, светить во мгле на инсталляцию, и та начинала звучать. И все так: УАУ! 

Эльдар: США или Европе это тоже нравится, но там эта сцена уже есть, а для Африки это было круто и непонятно. 

Лена: А музыка популярнее в США и Европе, потому что там рынок шире, люди хотят экспериментов.

Эльдар: Я считаю, что жанры музыки вымирают после того, как их начинают принимать. Например, когда панк-рок только появился, его никто не принимал, он вызывал множество возмущений, и именно тогда он работал для общества, нес в себе ценность. А сейчас ты зайдешь в любую кофейню и попросишь поставить Sex Pistols, и это будет нормально. Но в Казахстане этот период никогда массово не проходил.

Недавно мы снимали клип для Zzara, и сделали его немного странным, чуть эротичным. За первый день мы получили 200 дислайков на Youtube с криками «Уят!». Общество не принимает такие вещи, поэтому здесь это еще может работать.

– Кого из казахстанских художников/музыкантов вы выделите?

Эльдар: Есть поколение новых музыкантов, но нет сцены. И если она появится, то только благодаря энтузиазму. Не только со стороны музыкантов, но и со стороны клубов, баров, мест, которые дают площадку. Это займет время. Но есть те, кто много делает для музыки. К примеру, Nazira Kas – диджей, но она собирается делать фестивали, привозить музыкантов. Лиза Кин открыла Pink Pong, и мы с ней скоро привезем интересных музыкантов из Сибири. 

–  А кого именно и почему их?

Эльдар: Эти ребята интересны тем, что они представители сибирской сцены, которая известна за рубежом. Эта сцена построена в месте, похожем на наше. Там никогда не существовало ничего такого. Город живнт добычой и переработкой природных ресурсов, и тут появляется музыкальная сцена, к тому же странная. Первый музыкант, Foresteppe, он делает эмбиент. Он очень интересно работает с небольшим старым кассетным плеером. Все построено на ностальгии, меланхолии. Пленочные полевые записи, параллельно играет гитара, флейта, и все это пропускается через различные петли, лупы, в итоге получается изумительный материал. А второй музыкант чуть ли не родоначальник этой сцены Hmot. Он делает вдохновленное двадцатым веком и авангардной музыкой техно, также с полевыми записями, но более агрессивное. Они выпускают релизы на кассетах ограниченным тиражом, вкладывают туда фотографии, и получается красивая работа, чуть интимная. Мне кажется, оба эти музыканта делают важные вещи.

Лена: Я была на выставке в Трамвайном депо. Уровень хороший, есть развитие, но чувствуется приближенность к теме поиска собственного я. А мне больше нравятся абстрактные работы. Поэтому из художников я бы выделила Суинбике Сулейменову. Она учится, постоянно находит новые инструменты. Видно, что она хочет развиваться. Еще мне кажется, что в Казахстане люди привыкли к более прикладному искусству. 

Эльдар: Это когда тебя приложили к искусству...

Лена: В Казахстане развивается концептуальное искусство. Перфомансы, пересекающиеся с граффити и росписью стен. Это все супер, но, например, когда мы были в Кении, было очень круто находить работы, с которыми ты сразу резонируешь. Я, будучи человеком не из Африки, вижу эти потертые образы, и чувствую, что могла бы быть этим человеком на картине. Или ты можешь быть потерянным в большом городе. Абстрактно, но ты чувствуешь.

Эльдар: Чувствуешь эмоции. И в этом разница между настоящим искусством и тем, когда лошадь с аксакалом нарисована. 

Лена: Плюс еще тот факт, что экспериментальные непривычные вещи обычно не покупают. У нас много друзей, которые делают что-то крутое, но рассматривают это как второстепенное и не делают целью сделать это основным, а параллельно у них есть работа, на которой они зарабатывают. 

Эльдар: И это не их вина. Я тоже всегда знал, что буду заниматься музыкой, но пошел в школу журналистики, потому что родители сказали, что музыкой я денег не заработаю, и в целом были правы. Чтобы заработать на этом, требуются упрямство, наглость, постоянная работа и везение. Но есть и безопасный выбор: ты идешь на обычную работу. Но меньше времени ты посвящаешь делу, тем медленнее оно развивается. Поэтому некоторые люди с головой уходят в искусство и не ставят для себя план Б. А есть другой слой людей.

Он живет в том, что я называю миром иллюзий. С работой, с делами, где ты ходишь в офис, тебе платят зарплату, и ты думаешь, что в этом реальность. 

Лена: Но история доказывает, что это не работает. Случился развал Советского Союза, и люди, прекрасно живущие в системе, которая обещала им работу и все остальное, развалилась, иллюзия лопнула, а людям пришлось перестраиваться. 

– А вы нашли этот баланс между заработком и искусством?

Лена: Ищем. Нам повезло, что мы знаем английский язык, потому что есть много онлайн-платформ, на которых художников учат зарабатывать или про музыкальный бизнес. 

Эльдар: Мы зарабатываем только на творчестве. Не жалуемся, но уверенности в завтрашнем дне нет. Мы все время в поисках работы. Да, бывает, случается хороший заказ и мы потом полгода живем на эти деньги. Но когда тебе кто-то дает деньги, у тебя есть ответственность перед этими людьми. А искусство предполагает то, что ты должен искать правду. Пусть она твоя, пусть неправильная. Но ты ее нашел и честно выразил.

Почему мы слушаем музыку, которая играет на радио? Мы же все согласны с тем, что она не очень. Но чтобы музыка игралась на радио, она не должна быть хорошей, нужно заплатить.

Так это работает с 70-х годов. Поэтому те, у кого есть деньги, диктуют вкусы в обществе. И дело не в хорошем/плохом. Проходит то, что выгодно, то что быстрее делается. Сегодняшняя музыкальная индустрия – это завод. Одни и те же песни, одинаково сделаны, одинаково звучат. Производится куча другой музыки, но она не на поверхности, потому что поверхность забита тем, что проплачено. 

– Поэтому вы открыли лейбл Aetherical Records? Чтобы продвигать «другую» музыку?

Эльдар: Да, мы находим музыкантов, которые нам интересны и доносить их творчество до масс, контактируя с медиа. Делаем видео, работаем над обложками. Идея этого лейбла в том, что он станет чем-то посередине музыки и искусства. Помимо того, что мы выпускаем музыкальные релизы, мы бы хотели в будущем работать с художниками, выпускать книжки, альбомы. Мы все делаем в цифровом формате. Мы уже работали с Zzara, Indegrate, Macro/Micro тоже запускается скоро. Также у нас готовят релизы знакомые из Портленда и Словении. Еще мы выпустили мини-альбом. 

Лена: Альбом называется Scintilla. Это маленькая вспышка чувства. Мы много путешествуем. Я не живу в Алматы с 2006 года, Эльдар с 2009, но мы все время возвращаемся. И есть странное ощущение того, когда ты однажды уедешь на долгое время, ты возвратишься и окажешься вырванным из контекста. Ты уже не ощущаешь это место домом. Место остается таким же и люди тоже, ты узнаешь эти вещи, но до конца дома себя не чувствуешь. И потом где бы ты ни был, ты нигде не чувствуешь себя дома. Но в то же время ты чувствуешь дом, когда с тобой твои вещи, например, книжка или рюкзак. Они создают комфорт. И Scintilla об этом ощущении, о том, что ты хочешь, чтобы тебе было куда вернуться. 

– А где искать поддержку тем, кто занимается искусством? Или делать все самим?

Эльдар: Cамим. Делать бескомпромиссные вещи, привлекать публику любыми способами. Многие ведь даже не знают, что происходит. 

Лена: В Лос-Анджелесе мы сделали стикеры, где была написана информация о the2voo, а потом ходили и расклеивали их по магазинам, барам. 

Эльдар: Это называется партизанский маркетинг, так рождались все сцены. И хип-хоп, и панк, и андеграунд. А у нас это не принято. 

Лена: Да, сейчас мы прошли по городу, хотели развесить постеры про воркшоп, и нам везде сказали, что надо брать разрешение в отделе маркетинга. Как еще распространять такие вещи – непонятно.

Эльдар: Нужно объединяться. Есть много классных мест, которые готовы работать, надо только понять на каких условиях. Но это должно происходить регулярно. Да, проводятся фестивали – Artbat Fest, Astana Art Fest, но они проходят раз в год. Нужно поддерживать независимые места, но чтобы это случилось, должен пройти период, когда мы перенасытимся. Когда в Алматы открылся McDonalds, очередь с утра стояла. Хотя в такие места в других частях света многие не ходят, потому что знают об их неэтичной политике. Когда ты вместо McDonalds идешь в донерную, которую открыл один человек, ты поддерживаешь независимое. Не надо быть везде, выберите одно место и ходите туда. Это работает и с музыкой, и с искусством. Люди, которые делают независимую музыку или кино, они так и выживают. Находят свою аудиторию, пусть это не миллион, а сотня.

Фото: Дияра Шукбарова, Азат Касымов

Благодарим Центр Развития города Алматы за место проведения съемок