Людям с инвалидностью ежедневно приходится бороться за доступные для остальных вещи. При переходе дороги они вынуждены ждать ответа прохожих, потому что светофор не предназначен для слабовидящих. Оперы и концерты сразу отсекают зрителей с нарушениями слуха, а отсутствие пандусов в подъездах часто заточает людей с опорно-двигательными расстройствами в четырёх стенах.
Однако трудности на этом не заканчиваются. Несмотря на законодательную базу, гарантирующую равноправие, люди с инвалидностью сражаются за, казалось бы, элементарное — образование.
Из-за отсутствия переводчиков жестового языка и необходимых условий в зданиях университета они вынуждены выбирать дистанционное обучение, но даже здесь их подстерегают сложности. Учебные материалы чаще не учитывают специфику инвалидности, а необходимые технологии просто не выдаются, потому что учреждения не располагают ими.
Мы поговорили с активистами инклюзивного образования: Пархатом Юсупджановым и Жанарой Бектургановой, чтобы узнать о проблемах предоставления инклюзивного высшего образования.
«У меня первая группа инвалидности по зрению. Я часто пользуюсь шрифтом Брайля и в алматинском вузе для меня не было условий, но меня это не остановило», — начинает свой рассказ Пархат Юсупджанов. Он уже 13 лет занимается инклюзивностью образования в Казахстане, совместно с организацией «Жигер».
Окончив университет одним из лучших студентов, образованием в Казахстане Пархат не ограничился. Он с детства хотел учиться в Америке, поэтому ещё в школе начал подавать заявки на участие в программах обмена, но ему отказывали.
Однако это не остановило его, а мотивировало сделать заявку конкурентноспособной, чтобы она выделялась среди других. Тогда Пархат не полетел в Америку, но ему удалось поступить в Японию и это стало настоящей «школой жизни». Он начал понимать, что инклюзивное образование — обыденное явление для развитой страны.
Фото: Vlast.kz
Свою мечту Пархат позже осуществил через программу «Болашак» — получил грант и поступил на обучение в Америку, где ознакомился с моделью центров поддержки для студентов с инвалидностью. Его поразило, что в университете было специальное крыло, где были задействованы около 60 человек.
«В 2017 году я стажировался в управлении департамента образования Миннесоты. В центре поддержки за 2016 год там смогли обслужить больше 4,5 тысячи студентов с повышенными потребностями, когда общее количество обучающихся варьировалось между 45-50 тысяч человек. Получается, что каждый десятый в этом университете имеет инвалидность и получал поддержку от центра».
Несмотря на штаб сотрудников из 60 человек, центр в то время располагал огромной структурой и выполнял множество функций: распечатывал шрифт Брайля, занимался переводом текстового языка, адаптацией и, разумеется, инфраструктурой.
Подобная практика используется во многих вузах Америки. Так, в университете Индианы, где Пархат получил степень магистра, обучалось порядка 1200 студентов с различными нарушениями физического здоровья. 900 человек из них имели ментальные расстройства и психосоциальную инвалидность, но это не стало препятствием на пути к знаниям.
Для сравнения Пархат рассказал и о трудностях во время обучения в Казахстане: «Когда я учился в Алматы, то сам ходил в библиотеку для незрячих, чтобы переводить тексты и задания на специальном аппарате. Потому что даже сейчас в университетах не предоставляют материалы на шрифте Брайля для слабовидящих».
Рассуждая о том, почему же отечественные вузы не заинтересованы в развитии инклюзии, Пархат говорит о разных системах оценки — в Казахстане нет рейтинга учебных заведений, как в США.
«Учреждениям безразлично это, потому что доступ людей с повышенными потребностями к образованию никак не повлияет на значимость университета для государства. Мы обращаемся к ректорам, чтобы они открыли центры поддержки и они сразу спрашивают во сколько это обойдётся. У нас вузы бизнес-ориентированы и они не видят необходимости в финансовых затратах или вложениях, когда от этого не будет никакой выгоды».
Студентов с инвалидностью не останавливает их потребность, их останавливает то, что они с этой потребностью нигде не нужны.
Рейтинг есть даже среди онлайн-университетов Америки, которые предоставляют людям с инвалидностью гибкие, комфортные и конфиденциальные условия для получения знаний. В этих учреждениях присутствуют как минимум пять процентов студентов с разной спецификой инвалидности среди всего состава. То есть, они рассчитаны как на маломобильных людей, так и на тех, кто имеет нарушения слуха, зрения или психики.
Например, люди с двигательными расстройствами: ДЦП, мышечной дистрофией, рассеянным склерозом, болезнью Лу Герига могут диктовать текст с помощью голосовых систем или программ распознавания речи, подобным Dragon NaturallySpeaking. А технология Tobii Eye Tracker позволяет выдавать задачи компьютеру через взгляд — гаджет отслеживает движение радужки глаз и отражает его на экране.
Это и есть конечная цель Пархата и его команды — сделать образование для студентов с инвалидностью таким же доступным, как и для обычных студентов. Но проблема не приоритетна на государственном уровне, а следовательно, решение движется медленно.
Выдержка из Конвенции по правам инвалидов.
В США основы инклюзивного образования на законодательном уровне были приняты в 1973 году. Тогда это коснулось детей, которые наконец смогли посещать обычные школы, но при этом не теряли индивидуальный подход. Затем тенденция просочилась в университеты, где стали открываться вышеупомянутые центры поддержки, оказывающие студентам необходимую помощь.
Казахстан ратифицировал Конвенцию о правах инвалидов только в 2015 году, обязуясь предоставлять им равные возможности на получение образования и работы. Однако идеальные законы за пять лет так и не вписались в реалии нашего неидеального общества, где университеты прежде нацелены на привлечение количества, а не качества.
Получается, что с государством идёт игра в пинг-понг, но играет только одна сторона.
Инициативу развития инклюзии прежде всего продвигают организации людей с инвалидностью. Например, Пархат со своими коллегами перепечатывают учебники и материалы на шрифт Брайля. Они также стараются сотрудничать с университетами, чтобы сделать эту методику более доступной.
Первым пошёл навстречу педагогический университет имени Абая. На базе созданного там центра постоянно проходили семинары и выездные сессии. Это помогало обмениваться опытом в сфере инклюзивного образования. А организация «Жигер» могла проводить обучающие тренинги на тему того, как правильно нужно работать со студентами.
Говоря о доступе к образованию, Жанара Бектурганова, представитель Казахского общества глухих, подметила, что несмотря на проблемы, в Алматы начали создавать больше спецгрупп и выделять квоты. Например, в Казахской Академии спорта и туризма уже 50 неслышащих студентов. Тем не менее у них свои трудности — не предоставляют сурдопереводчика, который владеет языком жестов.
С началом пандемии на онлайн-обучение перешли многие страны, включая Казахстан. Казалось бы, этот шаг должен был уравнять всех студентов, так как получать информацию стало проще и удобнее. Однако с первого же дня университеты столкнулись с айсбергом проблем — преподаватели едва ознакомились с цифровыми платформами, а обучающий материал с натяжкой был переведён в онлайн.
Большинство вузов сейчас пользуются сервисами Zoom, Moodle, Platonus или Microsoft Teams. Студенты заходят на любую платформу и слушают лекцию в режиме онлайн, просматривая презентацию или необходимые материалы на экране. После они получают задания, которые можно прикрепить в электронном портале.
В отношении людей с инвалидностью ситуация не улучшилась. Дистанционное образование положительно повлияло только на студентов с опорно-двигательными нарушениями, которым было тяжело добираться до университета. Однако что же делать тем, кто лишён зрения или слуха?
«Даже если студент с проблемами зрения будет иметь всю специализированную технику, то сайты и платформы, на которые выгружают лекции и задания, всё равно не берут в учёт эти особенности. Или же, допустим, отсканированный PDF-файл на 45 страниц скинут в общий чат, а незрячему придётся просить другого человека вслух читать материал. Только представьте, сколько времени это займёт», — подтверждает действующие проблемы Пархат.
Если говорить о людях со слабым слухом, то университеты, которые ранее не располагали переводчиком жестового языка, не могут позволить это и сейчас. Таким образом из малого количества студентов с особыми потребностями, получать онлайн-образование могут лишь единицы.
Несмотря на вовлечённость со стороны активистов, подобных Пархату и Жанары, получение качественного инклюзивного образования остаётся недоступным. Казалось бы, переход на дистанционное обучение, напротив, должен был помочь студентам с инвалидностью. Однако именно он показал незаинтересованность системы образования в этой категории людей.
А причины банальны: неполная гарантия людей с повышенными потребностями вправе на высшее образование, отсутствие в вузах специализированной техники, сурдопереводчиков и образовательных программ. Специфика инвалидности студентов просто не учитывается.
Но в чём же состоит проблема незаинтересованности? Ведь если вовлечь таких людей в трудоспособное население и предоставить им равноправный доступ к образованию и знаниям, мы сможем получить новый поток развития во всех сферах развития.
К тому же с принятием Конвенции прошло немало времени, чтобы осознать, что людям с инвалидностью нужны не только гранты, места в общежитиях и талоны на питание, но и самое главное — образование, чтобы стать конкурентноспособными специалистами, не довольствуясь лишь малым.
Данный материал сделан в рамках проекта экстренной помощи «Qolda» в партнёрстве с компанией «Шеврон» и Фондом Евразия Центральной Азии. Точки зрения авторов статьи могут не совпадать с мнением компании «Шеврон» и Фонда Евразия Центральной Азии.
Получай актуальные подборки новостей, узнавай о самом интересном в Steppe (без спама, обещаем 😉)
(без спама, обещаем 😉)
