На мой взгляд, есть два вопроса, на которые человек должен ответить себе сам: выбор профессии и выбор спутника жизни.
Я никогда не мучилась тем, чем буду заниматься. Помню, мне было четырнадцать, на глаза попалась газета, в ней – статья о психологе из Прибалтики, который открыл первую частную клинику психологической помощи. Прочла статью и поняла – я хочу этим заниматься. Помогать людям, притом профессионально.
Поскольку я воспитывалась в детском доме, юность была сложная, но спасали книги. Везде есть своя лихая дворовая компания, в которой я, к слову, не состояла, но когда выходила на улицу, все меня сразу просили: «Ир, ну, расскажи что-нибудь интересное». И я начинала вещать. Окончательно убедилась в своем таланте в 15 лет, когда с сильнейшим отравлением попала в больницу. Представьте: семидесятые, Ташкент, палата на 14 человек. Кроме меня, все женщины далеко за сорок, которые устали от своей обыденной жизни и решили немножко отдохнуть. Им приносили кучу еды, они целыми днями болтали, в то время как я действительно была тяжело больна. И вот наступает вечерний шестичасовой обход, всем сделали уколы, женщины закрывают дверь и говорят: «Ирина, давай!». И, затаив дыхание, принимаются слушать мои пересказы книг Бальзака, Мопассана или О.Генри. (Смеется) Тогда-то я и поняла, что могу доносить что-то до людей.
Мое замужество быстро закончилось, и свое образование (педагогика и психология – прим. ред.) я получала вместе с маленьким сыном на руках. Дальше поступила в Москву, потом в течение жизни был ряд международных курсов – одним словом, училась много. И продолжаю это до сих пор, потому что психология – наука сравнительно молодая, где буквально каждый год делаются открытия. Вот, скажем, недавно один итальянский нейрофизиолог обнаружил в полушариях человеческого мозга зеркальные нейроны. Суть открытия в том, что люди, оказываются, неосознанно копируют манеры тех, с кем общаются. Конечно, все интуитивно догадывались об этом раньше, но теперь это доказано научно. Не зря Робин Шарма говорил, что вы уподобляетесь тому, с кем пьете кофе по утрам.
Как пришла в ООН? Я заметила, что мой сын без дела болтается со сверстниками, которые могли плохо на него повлиять – те курили за школой, часто дрались. Я стала собирать их всех, рассказывать им истории, водить по музеям и театрам. Не запрещала им ничего, а дала альтернативу, показала иной способ развлечения. И одна моя приятельница заметила это и сказала: «Слушай, ведь есть специальные организации, где ты можешь сделать гораздо больше». Так я стала волонтером в ООН. Участвовала в программе профилактики ВИЧ инфекций – приходила в школы и университеты, рассказывала подросткам, как они могут позаботиться о своем здоровье. Охватила семинарами около 35 школ и 10–15 университетов. Я работала безвозмездно и не думала ни о какой денежной прибыли с этого дела – у меня была своя компания, занимающаяся копировальной техникой, и все шло успешно. Пять лет я работала волонтером в Ташкенте, а потом начала ездить по миру с ООН. Продлилось это еще шесть лет. А сын мой, к слову, вырос и сейчас живет в Вашингтоне, и я им безмерно горжусь. Он мой главный вдохновитель, друг и помощник.
Я была так называемым trauma psychologist. Главная задача – обучение ненасилию и реабилитация людей.
Работала в UNICEF, это подразделение занимается проблемами женщин и детей, но часто моя деятельность еще была связана с военными конфликтами или природными катаклизмами. Проектов было много и каждый из них по-своему интересен.
Папуа – Новая Гвинея. Мой первый проект за рубежом, где я проработала больше года. Самое интересное – то, что я подписала контракт, где обязательным условием было знание английского языка, а я его не знала вообще. Но взялся за гуж… Приклеила попу к стулу и за два месяца освоила базовый уровень.
В Папуа – Новой Гвинее нет туристов. Только последние два–три года туда стали приезжать группы, и те из-за природных ресурсов. Даже помню, как туда прибыла передача «Вокруг света» – первая подобного рода, а я там работала. Единственное место, где есть хоть какая-то цивилизация – столица Порт-Морсби. Крохотный кусочек, где живут экспаты и расположены представительства, а все остальное – это дикая страна. Там до сих пор есть племена каннибалов, нет полиции, убийства и насилие сплошь и рядом. Главенствуют не привычные нам права и обязанности, а лишь единственный закон – one talk. Он означает, что если мы с тобой из одного племени, говорим на одном диалекте, то ты свой. А если ты из другого – стало быть, враг. Лук, стрелы и убить. А островов-то 40! И у всех свой диалект. Представляете?
У нас одна девушка была из Норвегии, молодая, 32 года. Она привыкла бегать по утрам, а там же как раз потрясающее побережье, девственная природа, океан. Уникальная местность. И вот одним утром она вышла на пробежку, в то время как мы, сотрудники ООН, могли находиться только в трех местах – дом, офис и супермаркет – где 24 часа находилась вооруженная охрана.
Передвигаться из одной точки в другую разрешалось только на служебной машине. А она побежала. Утром. Вдоль берега.
На нее напали. 18 человек изнасиловали, убили и съели. Другой сотрудник ехал на машине, лопнуло колесо, он остановился поменять, а было это посреди джунглей, из которых вышли дикари и убили его. За чуть больше года, пока я там находилась, у нас погибли восемь сотрудников ООН: от рук местных жителей или от болезней.
Я же ездила по островам со своими семинарами. Приспосабливалась, начала говорить с папуасами на их языке – пиджин, смесь английского и папуасского. Историй было очень много. Так, на одном из островов я должна была в школе обучать местных жителей общению без насилия. А это же тропики; четыре бамбука да пальмовые листья – это школа. В ней сидели главы племени и сверлили меня зверским взглядом. Я почувствовала угрозу, но поздоровалась и, прежде чем приступать к урокам, сказала: «Вы хозяева в вашей стране, я же просто гость, который хочет поделиться своими знаниями. Это вы меня научите, как здесь жить». Один из лидеров мне отвечает, мол, ты враг, ты не one talk, мы убьем тебя. Тогда я сказала вожакам: «Окей, я согласна». А потом беру флипчарт и фломастер, рисую один большой круг и над ним маленький.
Вот твоя страна, а вот моя страна – на одном круге. Это наша планета Земля. А вот это Луна. Я же не с Луны приехала, я с той же самой планеты, что и ты. Раз мы с одного места, значит, мы one talk.
Вождь задумался, оглянулся на свое племя. А я все повторяю: «Мы с одной планеты, one talk, one talk». Вдруг он издал рев, такой одобрительный, и за ним другие. Так начались занятия.
Прихожу на следующий день – лежит связка орехов и бананов. А папуасы сидят в сторонке, наблюдают. Я интуитивно поняла, что это проверка. Подошла, взяла все эти дары и стала по одной веточке давать каждому, есть с ними заодно. Только потом я узнала, что если ты в племени, то ты делишься. Не поступи я так тогда, даже не знаю, что бы со мной произошло.
Другой случай: мне предстояло провести семидневный тренинг на одном из удаленных островов. Ехали втроем, никакой охраны – только я, ведущая тренинга, и двое местных сотрудников, которые должны были смотреть, как я работаю, и обучаться, чтобы затем делать все самим. Добирались до острова на самолете, на яхте, а потом еще четыре часа на машине по непролазным джунглям, где нет дороги, а лишь узкие тропы и листья, обрубленные мачете. Едем уже три часа, хочется пить, все устали, а еще в кустах бесконечно мелькают лица аборигенов.
Разумеется, нас предупреждали, что страна опасная, но пришлось остановиться элементарно по нужде. Мальчики налево, девочки направо. Возвращаемся к машине – а там нас уже ждут местные жители: темнокожие, низкорослые, голые и в бусах, настоящие аборигены. Три женщины с детьми пристально нас рассматривали. Стало понятно, что они впервые видят белых людей. Я поприветствовала их знаками и показала, что очень хочу пить. И эти бедные женщины, у которых было всего три кокосовых ореха, отдали мне один. Меня это дико тронуло, до слез. Я полезла в рюкзак, отдала им карандаши и конфеты.
Вскоре мы доехали до места, а утром нам вдруг сказали, что началась война и нам нужно срочно уезжать. Но как уезжать? Мы проделали такой долгий путь. Тогда я сказала, мол, мы никуда не поедем, давайте успокоимся, в чем проблема, что за война? Выяснилось, что одно племя убило двух женщин из другого племени и сейчас мужчины хотят ответить. А у меня же программа – ненасилие. Тогда я убедила вождя одного из племен поговорить. Сказала ему, что если вы сейчас убьете, допустим, десять женщин в ответ, будет вам легче? Говорила на пиджин, знаками и мимикой; как психолог я знаю, что на любом языке, с кем бы вы не говорили, человек воспринимает информацию на 20% со слов, 40% – интонацией, 40% – мимикой.
Я спросила: «Что мы можем сделать, чтобы остановить войну?».
В итоге я пообещала обиженному племени 20 свиней. А свиньи – это главное богатство в Папуа – Новой Гвинее. Скажем, хочешь жениться – плати две свиньи. Строишь дом – за три свиньи люди придут работать. Потому что на островах дефицит белка, а единственный его источник – дикие свиньи, но охотиться на них очень сложно. 20 свиней – это колоссальное состояние. Племя согласилось на такое условие. Так мы остановили войну.
Еще одна история: звучит нескромно, но нам, UNICEF, удалось спасти жизни двух тысяч людей. Во время подземного землетрясения, на очень удаленных островах затопило колодцы, которые еще триста лет назад вырыла католическая миссия. Это были единственные источники пресной воды. Представьте, вокруг океан, а пить нечего. Мы зафрахтовали из Австралии оборудование, инженеров, установили колодцы и дали людям воду.
В Папуа – Новой Гвинее я поймала акулу, весом в 58 кг. На тот момент я сама весила 53 кг. Рыбалка там – не то, что мы привыкли думать. Это не с удочкой на берегу сидеть. Это на катере ты отплываешь 20 км в открытый океан, насаживаешь на крючок не рыбку, не червячка, а пластмассовую блестящую штучку, похожую на елочную игрушку. Акула реагирует на блеск, думая, что это рыбка. Наживку-то она захватила, но теперь нужно же вытащить!
Кричу капитану: «Кенси, помоги, ты же мужчина!». А он мне отвечает: «Закон моря – поймал, сам обязан и вытащить».
Единственное, что он сделал – дал специальный ремень с таким металлическим кольцом, куда ты вставляешь удилище, чтобы поддерживать и потихонечку по принципу рычага вытаскивать добычу. Четыре часа я боролось с той акулой. Еще два дня потом болели все мышцы. Опыт невероятный. А акулу мы съели, мясо довольно жесткое. Но я не жаловалась, потому что целый год не ела мяса.
После Папуа – Новой Гвинеи я работала по всему миру: Австралия, Малайзия, Индия, Италия, Чехия. В Праге я, кстати, организовала прекрасную акцию, которой сильно горжусь. На центральной площади мы выложили огромную стену из кирпичиков, расписанных местными жителями. За кирпичик человек отдавал один доллар и выводил на нем свое имя или имена близких. Все собранные деньги пошли на лекарства для детей, страдающих от ВИЧ.
Когда говоришь об этом, звучит интересно, но это еще и чертовски сложно. Постоянно летать, жить в тяжелых условиях, зачастую не есть и не спать. К примеру, когда было крупнейшее землетрясение в Пакистане мы жили в палаточном городке, где толком не было ни еды, ни питья. Кстати, там мне посчастливилось познакомиться с Анджелиной Джоли и Брэдом Питтом. Они жили в тех же условиях, как и все. Очень приятные люди в общении.
Обучалась я не только по линии ООН. Когда я работала в Индии (там был очень интересный проект, связанный с образованием для девочек), то жила в семье местных. Женщина – наш сотрудник, и ее супруг – профессор истории. Он-то мне и рассказал про особую школу в Дели, где обучают аюрведе и астрофизике. Позже я поехала туда и пробыла там шесть месяцев. Чему я там обучилась?
Для начала, меня отправили в монастырь, где заставили мести двор и мыть посуду.
Да-да! Я-то полагала, что буду медитировать в некой асане и беседовать с гуру, а услышала вот что: «Если хочешь научиться чему-то новому, то забудь все, что ты знаешь». Я, конечно, возмущалась, злилась, но потом поняла, что все это было необходимо для того, чтобы усмирить мою гордыню. Молчала, мела полы, скромно питалась, и только через два месяца мне сказали: «Вот теперь, когда твое эго усмирено, ты готова получать новые знания».
Меня научили тому, что общаясь с человеком, нужно понять его природу. Потому что она – не та, что у тебя. Как растения, где одно больше любит влагу, другое – солнце, и у всех свой особенный аромат. Также и люди. Если ты хочешь найти язык к человеку, пойми его природу. Я всегда все старалась улучшить, раскритиковать, поменять. Друзья до сих пор называют меня пионервожатой. (Смеется) Индия научила быть терпимей к людям и принимать их такими, какие они есть.
В Казахстане я уже восемь лет. Переехала сюда, потому что влюбилась. Он прибыл на техническую выставку в Ташкент, я там оказалась случайно, мы познакомились. Он попросил меня показать ему метро. Вот так любовь бывает в любом возрасте. Я никогда не думала, что мне снова предстоит замужество, но это случилось. Вышла замуж и как это должно быть – «да последует жена за своим мужем», последовала в Казахстан. Так я ответила и на второй важный вопрос в жизни.
Фотографии: Иван Абрамов, Shutterstock
Благодарим My Cafe за место проведения съемок
Получай актуальные подборки новостей, узнавай о самом интересном в Steppe (без спама, обещаем 😉)
(без спама, обещаем 😉)
