В марте этого года стало известно, что группа NINETY ONE, которая дебютировала в 2015 году под руководством Ерболата Беделхана (музыкальный продюсер, участник группы «Орда», руководитель компании Juz Entertainment), вышла из состава компании Juz Entertainment. Вместе с ними ушла вся команда, которая работала над проектом NINETY ONE. Теперь ZAQ, Alem, ACE и BALA будут заниматься развитием группы самостоятельно, решать не только творческие, но и административные, финансовые вопросы.
Наш автор Гульнар Наурызбай поговорила с ними об уходе из компании, заработке, культуре отмены и новой волне казахстанских музыкантов.
выберите раздел, который вам интересен:
об увлечениях, аудитории, шоу-бизнесе и культуре отмены
о деньгах, рекламодателях и заработке
о цензуре, политизации контента и новой волне казахстанских музыкантов
— Расскажите, почему мы встретились в студии Gakku TV?
ZAQ:
С Gakku у нас хорошие, тесные взаимоотношения. В начале нашего пути мы делали очень много работ вместе с командой канала. Наш первый альбом был написан и сводился в этой студии местной командой. Также мы участвовали во многих мероприятиях Gakku. Наши первые два-три клипа вышли именно на этом канале. Так у нас сложились дружеские отношения.
Когда мы ушли из нашей компании, они оказались первыми, кто предложил нам помощь. У них есть эта студия записи и они сказали, что в любое свободное время мы можем её использовать. Такое условие «без условий».
Сейчас мы ищем новое место, базу.
Помощью нельзя злоупотреблять, поэтому до тех пор, пока есть возможность, мы будем пользоваться студией, но в будущем, как только мы встанем на ноги, было бы хорошо заниматься в своём зале и студии.
— Я видела официальное объявление об уходе из Juz на страницах в социальных сетях. Если коротко, то почему вы всё-таки ушли?
ZAQ:
На самом деле причин много. Есть этические моменты, дела «кухни», которые не нужно оглашать. А если вкратце, в начале карьеры и сейчас мы абсолютно другие люди. То, как мы видим продвижение группы и то, как это видит продюсер, в последнее время стало разниться. Если говорить про творчество, клипы за последние пару лет не совсем такие, какими мы бы их хотели видеть. Технически и управленчески нам не хватало узкого подхода, так как наш продюсер начал заниматься другими проектами.
Через три года существования группа стала почти самостоятельной. Это как раз-таки и усложнило всё: ты как бы в компании, но отдельно. Это немного странно. Но, в принципе, ужасных конфликтов и бесчеловечных моментов у нас не было — мы всё это обошли, пришли к взаимопониманию и взаимовыгодному расторжению контракта.
Почти полгода мы обсуждали детали. До этого еще в 2018 году был такой разговор, так как в тот момент всё и начало разниться. Со временем наши отношения с компанией менялись: то границы появлялись, то стирались. С продюсером мы были то как продюсер и группа, то как брат и братишки, партнеры.
Ерболат-ага и компания распыляются и процесс нашего развития замедлился, а нам хотелось двигаться намного быстрее.
У нас сложилось впечатление, что Ерболат-ага немного спешит расшириться, стать чем-то большим чем компания, которая занимается менеджментом артистов. А нам казалось, что сначала нужно хорошо выстрелить, встать на ноги, а потом уже расширяться.
Alem:
Если по чесноку, то в какой-то момент мы поняли, что любим Ninety One очень сильно, это наше детище. В то же время мы любим себя. В какой-то момент мы поняли, что, находясь в компании, мы убивали в себе творчество. Всё шло не так в плане творчества, коммерции и других вещей. Мы хотели жить дальше, развиваться и достигать большего. Поэтому мы заговорили об этом открыто, по-человечески, и пришли к тому, что нужно уходить из компании.
— Как отреагировали ваши фанаты?
Alem:
В принципе, хорошо. Я видел очень много хороших комментариев. Они пишут, что понимают, что находясь в компании есть определенные особенности в работе, а когда ты самостоятельный артист, есть возможность полностью раскрыться.
— А какой слух о причине вашего ухода был самым нелепым?
BALA:
Из слухов было то, что мы перестали приносить доход и поэтому от нас избавились.
ACE:
Хотя мы недавно сделали на два города концерты, на которых был аншлаг. Кто откажется от группы, которая может собрать такие залы? Это было нелепо.
Мы знаем себе цену и кто мы есть. Если у нас плохо или хорошо что-то идет, мы знаем об этом.
— ZAQ сказал, что разговоры об уходе из компании начались за полгода, а кто первым заговорил об этом среди вас?
Alem:
У нас всех было такое настроение, но первым заговорил ZAQ. Каждый год есть период в три-четыре недели, когда мы ходим без настроения и желания работать, а в последний раз он заговорил на тему, которая срезонировала у всех нас. Потом мы начали структурно разбираться в проблеме, и это привело нас к решению разойтись с Juz Entertainment.
— Как вы работали раньше: чем занимались вы, а чем — Juz?
ZAQ:
Juz Entertainment занимался менеджментом и продвижением, а мы занимались творчеством группы Ninety One и всей компании. Мы не лезли в административную часть, в цифры, в то, как нас продвигают и кому продают. Не знали, какой у нас оборот, — были сильно заняты творчеством: с нуля до конечного итога мы писали песни сами. В этом и заключалась уникальность группы Ninety One по сравнению с другими, даже мировыми. Клипами мы занимались иногда, в основном за это отвечали разные режиссеры.
— Я могу спросить, как тогда распределялась прибыль?
ZAQ:
Мы договорились так, что с каждым годом у нас будет увеличиваться процент от дохода.
— А сейчас как вы распределили свои обязанности? Между собой или у вас есть команда, которая этим занимается?
ZAQ:
На самом деле, сейчас нам бы не помешала помощь различных профессионалов. То, чему обучились в компании Juz Entertainment в плане менеджмента и администрирования, мы до сих пор применяем. На встречи с рекламодателями ходим вместе, так же обсуждаем концерты. Нам хочется больше времени уделять творчеству, но сейчас приходится заниматься административным вопросам. Это немного утруждает. Но вся команда, которая была в Juz Entertainment, ушла с нами: менеджера, монтажеры, операторы, смм и так далее. Поэтому у нас сейчас почти что же самое.
Alem:
Как компания, мы на стадии становления: набираем сотрудников, учим нашему видению и вкусу, чтобы потом они принимали решения самостоятельно, без страха, что нам что-то не понравится.
— А кто принимает финальное решение?
Alem:
Мы вчетвером. У нас ТОО, мы как совет директоров.
— Даже то, что вы ушли со старой командой, скорее всего, говорит о дружеских отношениях с сотрудниками. Не страшно ли делать бизнес с друзьями?
BALA:
Поэтому мы ищем директора, который будет управлять административными, юридическими и прочими делами, кроме творчества.
Alem:
На самом деле, неудобно обсуждать бизнес-часть с друзьями. Есть риск дать слишком недодать или передать, поэтому приходится досконально обсуждать условия, не обижаться и ставить границы. В начале у нас кажется даже был разговор со стафом о том, что дружба — это дружба, а работа — это работа.
ACE:
Самое важное, что люди, которые нас окружают, очень человечные и у них хорошие понятия.
ZAQ:
Это всё больше всего зависит от нас и от того, насколько мы умеем балансировать между работой и дружбой. Сейчас мы закаляемся.
— В 2020 у ZAQ-а вышел альбом, у BALA был отдельный фит. Будете ли вы дальше развивать ваши сольные карьеры?
Alem:
Как только мы выстроим систему финансирования для группы и её развития, можно будет выпускать альбомы отдельным участникам. Каждый сможет выпустить сольники и так мы можем создать пять брендов вместо одного.
— ZAQ, а как вам в целом опыт записи сольного альбома? Была ли отдача от аудитории?
Клёво. Если открыто говорить, желание сделать что-то сольно было ни сколько для аудитории, сколько для «внутряка» — для людей в творческой индустрии. У меня была идея альбом максимально «разножанрить» и понять, что потребляет наша аудитория. Ещё это был своего рода клич: «Ребята, можно делать разные вещи на казахском языке и зарабатывать».
Моя боль и желание — мотивировать творческих людей и казахских рэперов из аулов, и показать, что можно заниматься только любимым делом и зарабатывать на этом.
— На ваш клич откликнулись?
Да. Мне очень нравится результат. Я повстречал очень много разных людей из индустрии, которые разделяют эти взгляды и идеи. Мы начали коннектиться: режиссеры, операторы и просто идейники. Ну и в принципе норм по деньгам тоже было.
— Чему каждого из вас научил Ерболат-ага?
Alem:
Вкусу, взглядам в музыке и тому, как вести артистов. Его взгляд артиста меня многому научил. Надо признать, что творческие взгляды Ерболат-ага и то, как он видит качество — на высоком уровне. По этой части мы многому у него научились.
ZAQ:
Наверное, стратегическому мышлению. Он хороший стратег и обдумывает свои действия на несколько шагов вперед. Не знаю, играет ли он в шахматы, но в жизни он хороший шахматист. Плюс он показал, что можно из иллюзии сотворить реальность. Это очень клевая черта — он очень хорошо реализует то, что у него внутри, и не боится это делать именно так, как хочет.
ACE:
Некой психологии, наверное. Его действия всегда были у нас перед глазами: и взлеты, и ошибки. Это была тренировка для нас. Это колоссальный опыт наблюдения за человеком, который распоряжается своей судьбой.
BALA:
Если бы он не заставил танцевать, я, наверное, позабыл бы о том, что я люблю это. Потому что ещё в детских летних лагерях мне нравилось на дискотеках вставать в центре круга среди взрослых ребят и что-то делать по кайфу. Постепенно это начало забываться: я стал больше петь. А когда сюда приехал, пришлось танцевать и я это полюбил. В остальном я с пацанами согласен.
ZAQ:
Плюс у него такой стиль — «мягкий кулак». Он не жесткий, но очень коммуникативный, хорошо владеет словом. Это не значит, что у него большой словарный запас или что-то в этом роде, но он очень правильно умеет выбрать момент, когда и что сказать, кому как говорить. Это клевое качество, которое будет нам очень полезно.
— Как сейчас изменится ваше творчество или облик группы?
ZAQ:
Если честно, мы сами не знаем, чего ожидать и движемся в потоке. Всё, что мы будем теперь делать, будет исключительно нашей правдой, в творчестве будет искриться больше свободы, чем раньше.
— А что по поводу переговоров с Америкой?
ZAQ:
У нас есть два варианта на счет Америки и с обоими мы ведем переговоры и обсуждаем условия. Раньше мы говорили о чем-то наперед, а потом старались это сделать. Теперь хотим утвердиться, а потом говорить. А может и не скажем, а просто сделаем.
Переговоры идут, они идут хорошо и скоро завершатся.
— Сейчас у вас очень сложный период, когда работа отнимает много времени. Но вы же не только музыканты. Чем вы увлекаетесь, помимо музыки? Расскажите об этом.
ZAQ:
Я постоянно регулирую свой вес, потому что если я не слежу за ним, очень быстро полнею. Поэтому мне пришлось полюбить спорт. Сейчас это домашние кардиотренировки, которые я открыл это для себя во время карантина. Помимо этого увлекался криптовалютой, чуть-чуть изучил, немного денег туда вложил и забыл. Для меня это вещь на 5-10 лет.
Alem:
Я много чем увлекаюсь. Например, фото — сделал обложку для нашего фита с ИК: сфоткал пацанов и дома на фотошопе сделал обложку. Вообще фотошопом и монтажом видео я со школы увлекаюсь. Когда есть время, сижу и монтирую что-то.
В прошлом году, когда Илон Маск вложился в Dogecoin среди пацанов был хайп и мы взялись за это. По идее, правильный инвестор делает как ZAQ, а я торговал. Поигрался немного и вот недавно опять за это взялся, научился зарабатывать на падении.
Когда есть время, читаю новости, купил платные подписки на анализы экспертов. Пока нормально идет.
Биткоин падает, мне нравится.
Участвую в отдельных проектах, как «Қазақстан дауысы». Это интересно в плане личного бренда, небольшого заработка, а то, что там происходит, очень сложно. Например, вокруг последнего голосования было много разговоров. Но то, что происходило, было честно: я довел человека до финала, а там решало голосование.
BALA:
Больше года я занимаюсь импровизационными танцами в стилях хип-хоп и popping. Помимо этого, уделяю время футболу, увлекаюсь им с тех времен, когда переехал в Астану. Много читаю о смысле жизни, занимаюсь духовным образованием.
ACE:
Я каждый день импровизирую, придумываю для себя дела. У меня нет четкой стабильности, но я, возможно, и не хочу этого. Когда прихожу домой, могу поехать с друзьями набрать чистой воды в горах, поесть, погулять с ними, послушать музыку. Так проходит три часа. Потом приезжаю, могу поиграть видеоигры, посмотреть сериал или фильм.
Каждый раз придумываю для себя новые занятия. Покупал курсы по продвижению в инстаграме от казахстанских блогеров. Если честно, я поэкспериментировал и научился новому. У меня еще есть полгода, чтобы пройти этот курс до конца.
Хожу на коуч-сессии для собственного развития. Учусь правильно распределять энергию. А еще хочу привести свой сон в порядок, но это это другое.
— Давайте свернем немного в другую сторону. Расскажите о том, как в разных регионах отличаются представители вашего фандома EagleZ?
ZAQ:
В целом, они на одном вайбе. Раньше, когда мы только начинали, замечали разницу. Например, что в Шымкенте EagleZ горячие, в Астане — немного строгие, на западе — эмоциональные, а в Алмате — активные. Со временем они начали больше общаться между собой. Фандом хорош тем, что между собой они делятся всем: информацией, творчеством, мыслями, идеями — они находят себя в друг друге. Это объединяющая тема. После этого, куда бы мы ни поехали, вайб один.
ACE:
Когда мы в первый раз выступали в Усть-Каменогорске, мы не могли заставить их встать с мест. Сотрудники концертного зала их ругали за то, что они встают с мест, а мы, наоборот, пытались их поднять. Мы говорим: «Вставайте, не бойтесь!», а какая-то татешка бегает и кричит: «Садитесь на место!». Хлопали они тогда как в Северной Корее, а потом подходят и дарят цветы. Мы говорим: «Это концерт, вы не должны париться. Идите на место, цветы подарите мамам, а сейчас отрывайтесь». И мы их, смогли, по-моему, научить этому.
BALA:
Не то, чтобы мы научили их этому. Мы научили их противостоять охране. Они этого сами хотели, но не могли себе позволить, потому что в том Доме культуры так не положено. Но мы их научили тому, что так можно.
— Это, наверное, так важно, когда люди встают с мест и начинают поддерживать. А вы переживаете, когда вам не удается раскачать аудиторию? Или у вас такого не было?
ZAQ:
Нет, бывало. Например, мы выступали на концерте, который организовал Олимпийский комитет. На нем выступало много артистов, гостями были олимпийские призеры, чемпионы, сам Олимпийский комитет и другие люди в костюмах. В принципе, было видно, что таким людям не интересно ничего и они не понимают, что происходит. Как будто пришли отчитаться. В таких случаях, если мы понимаем, что аудитория не наша, мы между собой договариваемся, что будем сами кайфовать от своего выступления.
— Раз мы говорим о вашей аудитории, скажите, она с вами выросла или это всегда молодые слушатели?
Все:
И те, и другие.
ZAQ:
Прикол в том, что раньше взрослых было меньше. Сейчас по статистике от 18 до 24 — наши активные слушатели, выросла категория 24-30, а в общем аудитория от 13 до 50.
— Какое выступление для вас самое незабываемое?
ZAQ:
Наверное, последний концерт в Астане. Во-первых, это наш первый самостоятельный концерт без поддержки компании, во-вторых, если говорить вместе с Алматы, это первые большие концерты после почти двух-трёх лет «безконцертного движения». Мы, если честно, офигели от того, что творилось на сцене, от отдачи публики. У меня лично впервые за долгое время были мурашки на сцене. Мы, оказывается, отвыкли от того, что есть понятие полный зал и так далее. В принципе, все послепандемийные концерты будут сильными в эмоциональном плане.
Alem:
Естественно, не забудется никогда тур 2016 года, когда нас кэнселили.
— В комиксе ко второму альбому, который выходил по частям, вы были под водой, и хотели поднять со дна казахстанский шоубиз. У вас это получилось?
BALA:
Сугубо мое личное мнение, что всё началось с нас в 2015 году. На все фронтах молодежь начала себя проявлять. Чье-то творчество было видно, кто-то работал за кулисами, но в любом случае ребята стали раскрепощеннее и начали влиять на свое будущее. Я же помню, как я пришел в эту компанию. Шоу-бизнес состоял из взрослого поколения: артистом можно было стать только если ты становишься взрослым. Да и в интернете казахского контента не было, молодежи не было и в телевизоре — ничего нового и свежего. С момента моего рождения до того, как я пришел в группу, ничего не менялось.
ACE:
Когда мы появились, даже концертным администраторам пришлось по-новому настраиваться. Даже культуры отмены до нас в Казахстане не было или же она ярче проявилась с нашим приходом.
BALA:
Я даже не имел в виду, что никто до нас не красил волосы или не носил серьги (из пацанов). Просто в какой-то момент была тишина, а когда началась наша карьера, всё перевернулось.
ZAQ:
Тут надо отдать должное Ерболату Беделхану. Его видению продвижения и нашему видению творчества.
Мы творили — он продвигал. Был очень хороший симбиоз.
В то время даже не было таргета, а YouTube только-только начал «подниматься». Первые два года мы не монетизировали творчество, инстаграм и всё это было нам незнакомо и мы по ходу дела учились.
Наверное, людям не хватало немного свободы, люди были серые и уставшие, на депрессухе и стрессе. Какую-то часть этого стресса и сгустка негативной энергии мы приняли на себя. Грубо говоря, сняли у людей стресс, после чего молодежь стала смелее, расслабленнее.
Alem:
Я думаю, в то время, как сказал ZAQ, люди были в стрессе и народ достиг крайней точки кипения. Мы появились, люди выпустили пар и молодежь поняла, что так делать можно. Они не обязательно следили за нами и слушали нашу музыку. Просто у них в голове произошел щелчок.
ZAQ:
Мы сами были свидетелями того, когда люди приходили к нам и благодарили. Они поменяли свою работу, бросили учебу или поменяли жизни на 180 градусов и сейчас счастливы, чувствуют себя собой.
Alem:
У нас была девушка в Juz, которая раньше была гаишником. Ей нравился наш посыл, что можно делать всё. Это срезанировало в ней и она ушла с работы, постригла волосы — решила изменить в себе что-то, а потом устроилась к нам. Таких людей было много. Мы ощущаем, что, наверное, внесли какой-то вклад, разрушили стереотипы и границы.
Это те мысли и идеи, которые мы всегда закладывали в наше творчество: не нужно никаких стереотипов и границ — нужно делать то, что хочешь.
— Как фронтмены этой новой казахстанской волны, ощущаете ли вы ответственность?
ZAQ:
Ответственности, как раз-таки, дофига. Это и сложно, и приятно. Вначале боишься, а потом принимаешь. Если бы ты не был достоин этой ответственности, её бы и не было. Это даёт больше мотивации, так как ты начинаешь думать по-другому: что ты не просто так живешь, что несешь какую-то пользу обществу. Это придает жизни смысл.
Alem:
Даже если мы повлияли на жизнь одного человека, для нас это большая мотивация.
— Мне кажется, что вы стали прообразом новой казахской маскулинности. Насколько естественным для вас был этот образ (подведенные глаза, окрашенные волосы, серьги) и стиль вначале?
ZAQ:
Я с детства такой, хотя и рос в ауле. Лично у меня проблем с тем, чтобы покрасить волосы, не было.
Alem:
Я рос строгим: рубашка в размер, брюки. Покрасить волосы, носить серьгу — всегда хотел этого, и после того, как начал общаться с пацанами, появилась мысль, что так можно делать, а я просто боялся.
BALA:
Мне этот стиль был навязан, затем мне понравилось, а потом я полюбил хипхоп.
ACE:
Вначале мы вообще по-другому одевались. У меня был очень странный стиль. Одеваться в ТРЦ для меня было дорого, барахолка — «one love». Потом с барахолки я перешел на дешевые бутики в ТРЦ, а теперь понятие одежды изменилось.
Вначале я наотрез отказывался красить волосы и носить сережки. А потом что-то «покрасилось», что-то «засережилось» и стало нормальным.
— Всегда ли на ваши концерты приходят ребята, похожие на вас? Какими вы видите ваших слушателей?
ACE:
Необязательно одеваться как мы, чтобы приходить на наши концерты. Любой человек может приходить на концерт и тусоваться, потому что на наших концертах нет агрессии. Во-первых, на наши концерты пацаны должны приходить, потому что на них собирается очень много красивых девушек.
Alem:
В том, что мы красим волосы, нет желания показать, что мы можем это делать или что так нужно делать. Это связано с тем, что нам хотелось сделать щелчок в головах слушателей.
ACE:
Мы показали, что лицо и образ человека не определяют его сущность, а сущность определяет его самого.
Воспитанием пусть занимаются родители, а мы про внутреннюю свободу и про то, чтобы люди в конце концов могли выбирать свою судьбу.
Alem:
Думаю, что новое поколение — это люди, открытые к будущему и своему будущему без границ и стереотипов. Эта молодежь будет развивать нашу страну и целый мир.
ZAQ:
Хочется еще, чтобы у людей развивался вкус. Когда люди красиво одеваются, это не обязательно дорого. NINETY ONE одевается вообще не дорого относительно других артистов и некоторых вип-казахов. Мы одеваемся недорого, но со вкусом, чтобы цвета и фасоны подходили друг другу. Когда ты видишь вокруг людей, которые одеваются «вкусно», приятно ходить по улице и находиться где-то. Эти люди эстетически притягательны. Ты не боишься и ними поговорить, поздороваться. Да, внешний вид определяет внутреннее состояние, но внешний вид не есть само сознание человека. Через внешнее мы можем повлиять на внутреннее и наоборот.
У нас пацаны всегда стараются одеваться агрессивно, показать мощь и то, что в любой момент могут в***ать, если что. Это разрушительная энергия. А мы бы хотели, чтобы люди были проще и добрее.
— Расскажите, на чем вы зарабатываете?
ZAQ:
Концерты, стримы, реклама. Мы являлись амбассадорами Samsung три года подряд, работали с Activ, Tele2, Coca-Cola Company (Fanta), Pepero, Snickers и в дальнейшем также продолжим.
Работаем не только с мировыми, но и с локальными брендами. Например, сейчас ведем переговоры с Qazaq Republic. Также «Mooz» на самом деле не наш бренд. Мы с ними работали, сейчас под вопросом.
— А как вы отбираете рекламодателей?
ZAQ:
Мы держим свой имидж на виду, чтобы соответствовать мировым стандартам. Отбираем очень просто: работаем, если нам нравится бренд, его имидж и видение.
— А сколько рекламных запросов вы в среднем получаете?
ZAQ:
Если честно, данной информацией не владеем, потому что у нас есть бренд-менеджер, который занимается этим. Он фильтрует предложения и то, что нам не подходит, даже не обсуждается.
— Есть ли у каждого из вас дополнительные источники заработка (не считая падений и взлетов биткоина)?
Все:
нет.
— Вы по-прежнему не выступаете на частных мероприятиях?
ZAQ:
Сейчас мы хотим пересмотреть это. Потому что все мировые артисты выступают на частных мероприятиях в зависимости от того, какой там контингент, оборудование. На самом деле, нам очень важен технический райдер (список необходимой аппаратуры для выступления). Мы никогда не были против тоев, мы просто называли условия своего выступления. Нам всегда важен был технический райдер, который в частных случаях не исполнялся. Это важно, потому что мы всегда исполняем вживую, а если звук для этого не комфортный, то нам сложно.
ACE:
Еще мы не выходили на тои, чтобы отделить тойских артистов от сцены, от шоу-бизнеса. Хотели разделить артистов, которые поют без фонограмы от остальных. Получается, для этого разделения мы пожертвовали некоторыми своими доходами и работали только в шоу-бизнесе.
ZAQ:
Люди сейчас уже не боятся слова «технический райдер» даже относительно других артистов. Раньше организаторы даже не понимали, зачем нам нужен технический райдер, когда есть колонка и микрофон.
— То есть на фоне того, что вы выполнили одну из своих целей и разделили шоубизнес и той-индустрию, плюс, эта индустрия сама развилась и теперь может предоставить вам необходимые технические условия, вы говорите: «Окей, возможно, мы будем выступать»?
ZAQ:
Если говорить открыто, когда мы были в компании, мы очень часто жертвовали источником заработка, чтобы строить идеологию. На данный момент, так как определенная часть этой идеологии выполнена, мы будем работать на все стороны.
— Понимаю вас, но не будет ли это предательством вашей идеологии? Даже когда я гуглила материалы про вас, у меня в результатах был заголовок в духе «NINETY ONE: почему мы никогда не будем выступать на тоях».
ZAQ:
«Почему NINETY ONE никогда не будут выступать на тоях», «Почему NINETY ONE против тоев» — это придуманные редакторами и людьми слова, которые мы не произносили. Каждый раз, когда у нас спрашивали про тои, мы говорили, что не против выступать, если будет исполнен технический райдер. Все эти шесть лет мы так говорили и поэтому не выступали.
По сути, у нас никогда не было противоречий, потому что если ты пойдешь против тоев, ты пойдешь против казахской культуры, а это изначально не правильно. Но еще важно, что казахский той не должен быть частью шоу-бизнеса и разыгрываться на большой сцене.
Это для нас было очень важно, но поскольку индустрия была неокрепшая, ее даже не было, а начинающие артисты уходили зарабатывать на тои, а сцена по идее пустовала. Мы хотели, чтобы на сцене было побольше людей.
Alem:
Раньше люди выходили на сцену и снимали пару клипов, чтобы попасть на тои и выступать там.
ZAQ:
А сейчас такого нет. Мы не замечаем, что молодые артисты метят туда. Наконец-то у нас есть стриминговые платформы, Instagram, YouTube, платные концерты — всё поменялось и сейчас с этой точки и взгляд на тои другой.
— Мы немного затронули тему журналистики. А было ли такое, что вашу речь цензурировали?
ZAQ:
Да, часто. Бывало, что цензурировали, переделывали, переворачивали наши слова во время редактуры или монтажа. Делали то, что хотели. Поэтому у нас часто бывали конфликты с представителями СМИ, из-за этого многих не любим.
BALA:
Я в одном интервью сказал, что некрасивых девушек в Казахстане нет. Сначала сказал «Қазақстанда әдемі қыз жоқ. А, жоқ. Қазақстанда әдемі емес қыз жоқ» (с каз. «В Казахстане нет красивых девушек. Ой, нет. В Казахстане нет некрасивых девушек», — прим.ред.). А они убрали вторую часть и — пуф! Получилась вообще другая тема.
ACE:
Наш менеджер знает, кому можно давать интервью, а кого нужно посылать.
Alem:
Единственное, нам бы хотелось, чтобы вопросы в разных интервью не повторялись. Когда вопрос задают в десятый раз, нам уже не хочется отвечать. Не потому что жалко, а потому что понятно, что человек пришел неподготовленный. Хочется работать с теми, кто подготовился к интервью. Когда мы видим, что путают наши имена, не хочется дальше разговаривать. Это энергозатратно, если журналист — не профессионал.
BALA:
Тонкая грань профессионализма журналиста проявляется когда он, условно, становится пятым участником подкаста, или всё-таки, как настоящий профессионал, держит нейтралитет.
— Как вы думаете, могут ли сейчас музыканты быть вне политики?
ZAQ:
На самом деле, вне политики не может быть никто. Политизированы все, осознают они это или нет.
У нас каждый раз контент выходит как рефлексия на происходящие события. Мы часто не выбираем выражения и так происходит, что это затрагивает политику.
Любой трек любого человека затрагивает политику, потому что музыка — зеркало общества.
Поэтому, если вслушиваться в любой трек, можно найти в нем отражение того периода, а значит, и политики данного времени и места. Мы в своих песнях пишем о том, на что сами обращаем внимание. А сильно политизироваться и говорить, что тут — право, а там — лево, очень сложно. Сейчас правда настолько размыта, что ты сам путаешься. Как мы обсуждали ранее, на нас есть большая ответственность. В творческом плане мы выражаем в песнях наше мнение, видение и так далее. Но когда ты говоришь о чем-то, можешь сказать что-то на эмоциях, не обдумав последствия, которые могут повлиять не только на тебя, но и на слушателей, семью. Поэтому, когда ты что-то говоришь, нужно реально думать. Поэтому мы особо не хотим сильно привязываться к таким [политизированным] вещам. Иногда некоторые люди делают это для хайпа, а потом «спрыгивают» со своих слов. Это не очень. Именно поэтому мы не говорим о духовных или политических взглядах. Мы хотим больше работать над сознанием людей, чтобы человек сам выбирал и понимал, что у него есть разные варианты и выбирал.
А мнение любого медийного человека может расцениваться как навязывание, агитация или пропаганда. Это очень опасно, потому что грань между тем, когда ты делишься своим мнением и нечайно навязываешь его кому-то, очень тонкая. Это сложно контролировать, поэтому мы за то, чтобы люди жили более осознанно, освобождались от ментальных оков и брали ответственность за себя.
— Говоря про ответственность, есть ли у кого-то из вас экопривычки? Вы же пели об этом.
BALA:
Я сортирую пластиковые бутылки.
ACE:
Я бросаю мусор в урну. Это тоже большое дело, потому что в подростковом возрасте я мог выбросить кожуру от банана в окно.
Alem:
Сильной «экоболезни», чтобы за что-то бороться и перечислять деньги на очищение воздуха, у меня нет. Но хотя бы делать что-то от себя и бросать мусор в урну уже хорошо.
— Чувствуете ли вы себя частью новой казахстанской волны музыкантов? Среди которых, условно, Jeltoksan., Dudeontheguitar.
ZAQ:
Наверное, да. Мы часть одного влияния, просто в разных направлениях.
Alem:
Жанры у всех разные, но то, что мы несем в массы, примерно одно.
— С кем бы вы хотели записать фит?
ZAQ:
Пока ни с кем.
— Есть такое ощущение, что сейчас музыкантом может стать каждый. Мне кажется, что тут важно не смешаться со всеми.
ZAQ:
Происходит жесткое обесценивание музыки во всем современном обществе. Потому что делать любой контент стало доступно: фото, видео, музыку.
Да, музыку может делать любой, но делать её как музыкант может только музыкант. В этом огромная разница.
Alem:
Вы всё время называете нас музыкантами, но я сам не осмелюсь себя так называть, хотя у меня есть образование. После этого интервью я пойду на встречу с настоящим музыкантом, чтобы посоветоваться. Музыкальное образование и музыкальное мышление — это разные вещи. То, что я делаю — это не совсем «музыкантовское», но это коммерческое попсовое композиторство.
ZAQ:
В Древнем Риме музыка была частью математики, как геометрия и алгебра.
— Ощущаете ли вы давление со стороны молодых исполнителей?
ZAQ:
Давление не ощущаем. Мы рады, что их становится больше, и хотим, чтобы их было много.
BALA:
Это то ощущение, которое испытывали музыканты, когда мы появились, но не то, что мы испытываем, когда появляются новые.
ZAQ:
Можете так и написать.
— Нет ли ощущения, что на рынке стало скучно?
ZAQ:
Нет. На рынке стало скучно, потому что ивентов очень мало, но в онлайн-движухе становится интересно.
Alem:
Сейчас пропала какая-то попсовость, нет ничего взрывного, но есть спокойные классные музыкальные вещи. С этого направления появляются новые люди, через какое-то время мы с ними смешаемся и это будет очень круто!
ZAQ:
Я думаю, что мы еще не все показали.
— Появляются новые музыканты, и мне кажется, что это чаще всего одиночки. Я это связываю с тем, что люди разучились кооперироваться. А за счет чего сохранилась ваша группа? Дело в том, что вы относительно старшее поколение или это контракты, которые вас скрепили?
ZAQ:
Всё в совокупности. За это мы тоже благодарны Ерболату Беделхану, потому что он делился своим опытом в группе «Орда»и рассказывал, какие проблемы у нас будут возникать и как их решить. Он нас наставлял. Второе, про нас часто говорили, что мы распадемся через пару лет. Скорее всего, так и было бы, если бы мы за собой не несли никакого смысла.
Alem:
Мы хотим что-то поменять и эта идея — наш основной двигатель.
ZAQ:
Мы не пришли в группу чтобы делать деньги, хайпиться, быть популярными и всё.
ACE:
Если бы так, то мы бы ушли в той-бизнес и стали бы очень богатыми.
ZAQ:
Идея, преданность этой идее, любовь к делу — всё это сдерживает нас.
ACE:
Еще нам просто комфортно, мы друзья, без понтов.
Получай актуальные подборки новостей, узнавай о самом интересном в Steppe (без спама, обещаем 😉)
(без спама, обещаем 😉)
