«Мое призвание — делать развлекательный, красивый и незамысловатый аттракцион»: интервью с режиссером Максом Шишкиным

Макс Шишкин — клипмейкер и монтажер, снимал клипы для Элджея, Ивана Дорна, Лолиты, группы «Би-2» и других популярных исполнителей. Родился в российском городе Свердловск, а в 2013 году на пять лет переехал в Астану и развивался в режиссуре. Редакция STEPPE поговорила с режиссером о казахстанских фильмах, провокационном клипе группы PIZZA и желании погрузиться в культурный код Казахстана.

---

— Вы родились и выросли на Урале, а в 2013 году переехали в Астану. Почему?

— Если кратко, в жизни произошел коллапс и поворотный момент — умер мой папа, с которым у меня были отличные отношения. Мне нужна была смена обстановки, а в Астане жил друг — Мурат Танирберген, с которым мы подружились на фоне танцев и танцевальных видео (Макс Шишкин начинал свою карьеру как монтажер и прославился за счет съемок танцевальных видео — прим. ред). Первый раз я посетил Казахстан в июне 2011 года, затем приезжал в июле 2012. И потом Мура, когда узнал, что у меня все плохо и я хочу что-то поменять, предложил приехать на полгода поработать с ним. Он тогда развивал продакшн «Студия 1337». Ну, я приехал и остался в Астане на пять лет (смеется).

— В своих интервью вы говорили, что вы делите жизнь на два периода. И один из них определил то, каким вы будете всю жизнь. Какой это период?

— Не помню, когда я это говорил и в каком контексте, но, наверное, речь про смерть отца. Она правда на меня сильно повлияла, и я не могу до сих пор отрефлексировать и до конца осознать, насколько сильно это меня определило, изменило или вернуло к себе изначальному. Конечно, за последние два года произошло много поворотных моментов и потрясений, о которых я спустя годы буду говорить также, поделив жизнь уже на три периода. Но интересно, что у меня все происходит на рубеже десятилетий. После двадцати один поворотный момент, после тридцати — другой.

— По контенту вашего Telegram-канала видно, что в топы любимых фильмов входят американский хоррор и экшн-фильмы. Откуда у вас любовь к американской культуре?

— Родители любили голливудское кино и зарубежных исполнителей, поэтому сколько себя помню, американская культура всегда мне нравилась. Не то, чтобы они скрывали от меня советские мультики и прочее, но случился вкусовой «мэтч» с мамой и папой, потому смотреть с семьей все части «Чужого» или «Хищника» в канун праздников было более атмосферно, чем условную «Морозко». Вот моей младшей сестре как раз больше нравились советские мультики и сказки, хотя тогда и выбор был — можно было просто купить диск-подборку со всей «киновселенной» Кощея и Бабы Яги (смеется). А в мое время был прокат и покупка VHS, и выбор был невелик — «Звездные Войны», «Универсальный Солдат», «Терминатор», «Зубастики» и все в таком духе.

— Что сподвигло вас снимать?

— Ничего особенного. Сколько себя помню, столько и хочу создавать видео. Тут как-то без романтики и момента осознания. Мне нравились кино и клипы, и я хотел делать тоже самое. Просто сейчас мои масштабы отличаются от простой домашней самодеятельности, но вектор, в целом, неизменный.

— Вы начинали, как монтажер, а потом стали режиссером клипов. Вы шли к этому целенаправленно или все сложилось неожиданным образом?

— Я точно всегда хотел режиссировать. Монтаж был доступным способом создавать видео. Сидя в маленьком городе на отшибе вселенной и окруженном густым лесом где-то на Урале, особенно не разгуляешься в своих возможностях (все детство и юношество Макс Шишкин провел в городе Краснотурьинск — прим. ред). А так, мог прийти к другу, взять файл фильма, порезать его на куски и смонтировать под классную песню. Это же тоже своего рода создание видео. Если уж совсем умничать, то это также акт создания искусства — просто через коллаж.

Ты берешь уже готовое произведение и смешиваешь его с чем-то другим, добавляя свои мазки.

Не то, чтобы я себя сравнивал, но одни из самых дорогих работ Энди Уорхолла созданы именно по такому принципу. Я это все к тому, что если меня сейчас читает начинающий монтажер, он не должен обесценивать свою работу, когда ковыряет «чужое», ведь во всем этом так или иначе создается его уникальное произведение. Далеко ходить не надо — мои MOVIE TRIBUTE. Подражателей много, но сделать как я они не смогли, а значит то, что я там наковырял с чужим материалом имеет свою уникальность и ценность. Тут главное найти свой голос и метод самовыражения, а остальное сложится.

— Вы говорили, что хотите прочитать «Путь Абая». Даже несколько раз начинали. Чем вас привлекла книга?

— Мне с переездом в Астану друзья дали понять, что Абай — это культурное достояние и гордость, что это творческая, культурная и национальная глыба на мировой арене, а «Путь Абая» Ауэзова — это такой маст-хэв любой домашней библиотеки казахстанца.

Учитывая мою тесную связь с Казахстаном, для меня прочтение этой книги — что-то вроде обязательной галочки.

И из-за моих внезапно оживших планов снять тут кино (впервые задумался об этом году в 2019, когда ехали по степям с оператором Мадиаром Сатыбалдиевым) возникло новое желание погрузиться в культурный код Казахстана, чтобы по возможности в фильме сделать реверанс в сторону книги. Если она меня захватит, конечно же.

— После пяти лет проживания в Астане вы переехали в Москву. И практически работаете на два города. Как у вас происходит адаптация в Алматы после приезда из Москвы? И наоборот — когда возвращаетесь туда из южной столицы?

— Тут стоит отметить, что все эти состояния также рифмуются и с моим личным развитием. В Алматы в начале моей карьеры мы делали все на голом энтузиазме, жертвовали здоровьем, деньгами и нервами. Привносили много личного — работа и была нашей жизнью. А, поработав в Москве, я увидел более глобальный рынок с большей эмоциональной отстраненностью. И если в начале меня это отпугивало, то сейчас мне тут, в Алматы, этого не хватило на нескольких съемках. И говоря «эмоциональная отстраненность» я не подразумеваю пофигистическое отношение к работе, а скорее, наоборот, голый профессионализм.

Конечно, это всегда работа с людьми и контролем эмоций, а также стрессоустойчивость, но когда на площадку приносят много дружбы и личного, то это приравнивается к работе с родственниками.

Конечно, родственные отношения могут быть разными, но, в целом, это мешает процессу. Я считаю, что нужно дружить и любить всех на проекте, но когда кто-то расслабляется, борзеет или откровенно плохо делает свою работу, нужно, чтобы человек критику воспринимал с позиции профессионала, а не друга. Потому что и конфликт на площадке будет идти через эту призму. Люди спорящие и люди ругающиеся — это реально разные вещи. Это большая тема для разговора, и я не хочу чтобы казалось, что тут все так работают, а в Москве иначе. Там тоже с таким сталкиваешься, но реже. Но это особенность размера рынка, а не национальное различие, это тоже нужно учитывать.

Перестраиваться тяжеловато, потому что нужно больше контроля. Это я не работал в Алматы два года, а остальные уже сто раз вместе прошли площадку, потому могут где-то на расслабоне поработать и по-братски уже решать вопросики. Я думал, что скучал по личным отношениям на съемках, но это оказалось эмоциональными качелями, которых я стараюсь избегать. И всем советую (смеется).

— Вы говорили несколько раз, что клипмейкинг — это не ваше призвание, а путь к кинорежиссуре. Каким вы представляете ваше идеальное кино?

— Все верно. Судя по тому, что все мои коллеги, на волне которых я заплыл в этот индустриальный «океан», уже сняли минимум по полному метру, то не так уж стремительно я к этому двигаюсь (смеется).

Мое идеальное кино, на самом деле, должно повторить мой опыт просмотра в кинотеатре «Последнего Трека» — моего короткометражного фильма из хоррор-альманаха. Чтобы зрители хохотали или аплодировали на треш-моментах. И вышли в классном настроении или, как минимум, эмоционально заряженные из зала.

Я и кино не сделал по-прежнему, потому что мое эго хочет сделать кино умное, поэтичное, меняющее жизни, когда на самом деле мое призвание делать развлекательный, красивый и незамысловатый аттракцион.

Иными словами, зрительское кино, но не кринжовое, разумеется. Хотя и в кринже есть свои плюсы — это тоже эмоции, хоть и для моего эго непростительные (смеется).

— Вы в подкасте для Esquire сказали, что хотите снять фильм по местному фольклору. Какой вы представляете свою кинокартину?

— На данном этапе я хочу, чтобы это было развлекательно, стильно и в меру медитативно. Представляю себе воссоздание эпохи с вниманием к историческим и национальным деталям и особенностям, но при этом снять все равно свое кино. Чтобы было весело, «шок-контент» и красиво. Как бы смешать две эстетики — мою и местную. То есть мне хочется, чтобы у местного зрителя, привыкшего к батырскому кино, появился вопрос «А что так можно было?». А зритель, далекий от культуры Казахстана, подумал «Вау, я такого не видел нигде прежде, пойду загуглю».

— Что вы больше всего не любите в своей работе?

— Думал, думал и не придумал. У меня настолько большая благодарность тому, что я могу заниматься тем, чем занимаюсь, что любые трудности в этом деле не делают мое отношение к работе хуже. Я очень много сделал для того, чтобы сейчас быть в этом состоянии и работать на тех условиях, что работаю. Все то, что меня не устраивает, я стараюсь прорабатывать, изменять и расти. Конечно, я хочу большего, но мне в этом никто не мешает, только я сам. Я имею в виду мои непроработанные страхи, комплексы и слабости.

— Как приходит идея клипов?

— Системы нет. Бывает так, что послушал песню и все родилось, осталось лишь расписать и упаковать в презентацию с картинками. А бывает, что ищешь идею месяцами. И дело не в гениальности идеи, а в той, которая, по моему мнению, ляжет на клип так, как я это вижу и чувствую.

— Многие ваши клипы вдохновлены известными фильмами или стилистикой культовых режиссеров. Люди в комментариях это отмечают? Как вы на это реагируете?

— Задумывалось это все для того, чтобы объединять зрителей. Когда пишут: «Это же отсылка к Сиянию! Это же отсылка к Бергману!» — это классно. Это момент объединения и элемент развлечения. Ну посмотрит зритель, который не в теме, клип или фильм и даже не поймет отсылки или цитаты. А если человек понимает, то он не просто смотрит сцену, он еще и создает дополнительную нейронную связь: когда видит что-то знакомое в только что увиденном.

Но потом я с первой же работы понял, что людей интересует желание «поймать тебя за руку», обвинив в воровстве и в том, что ты ничего сам не можешь придумать.

Было неприятно первые несколько лет. Когда я уже углубился, то понял, что такая реакция, в основном, от отсутствия образованности в вопросе творчества, а возможно комплексы, зависть, или просто неприятный человек с кучей проблем так выместил зло в комментариях, чтобы хоть где-то в его жизни появилась справедливость. После этого я стал проще относиться к таким выкрикам, и даже недавно сделал клип «Пружинка», который еще сильнее провоцирует таких персонажей на агрессию, просто потому что провокация — тоже творческий инструмент и своего рода манипуляция зрительскими эмоциями. Я, конечно, еще недостаточно зрелый в авторском плане для такого, но в рамках своего масштаба — это великолепная работа и великая шутка (смеется).

— Есть ли у вас любимые казахстанские фильмы? Если да, то какие и почему они вам понравились?

— Видел я реально мало, но мне очень понравился «Ласковое безразличие мира» Адильхана Ержанова. Я даже в своем Телеграм-канале делал разбор фильма.

По-творчески мне понравился фильм «Қаш» Айсултана Сеитова, разумеется. Если казахстанцы воспринимают его через призму коллективной и национальной трагедии, то я воспринимаю через творческую призму. Потому что был частью творческого пути Айсултана, и видеть его кино на большом экране, видеть и слышать его переживания после премьеры — это все затрагивает лично меня и делает фильм тоже в какой-то степени личным.

Еще отмечу разную степень влияния на культурный код таким разношерстным списком: «Жаным, ты не поверишь», «Шекер», «Уроки Гармонии», легендарный и мемный в узких кругах «Сказ о розовом зайце» (до сих пор стикерами из этого фильма общаюсь в чатах) и конечно же «Рэкетир» (до сих пор боготворю сцены в белом пространстве). Видимо, так избирательно подхожу к казахстанскому кино, что каждый раз в сердечко.

— Чего хочется больше: снять жанровое или фольклорное кино?

— На самом деле, я вас поправлю — фольклорное кино и есть жанровое. Жанровое кино поддается описанию, тогда как авторское далеко не всегда — на то, оно и авторское (в народе ненавистное мне слово «артхаус»).

По сути, хорошее и смотрибельное фольклорное кино обязано развлекать и знакомить зрителя с культурным кодом. И развлекать не в смысле «веселить», нет, а в смысле «захватить внимание» и провести через историю.

Я только в начале пути изучения фольклорного кино, но если говорить о смежном жанре, как инструменте рассказа конкретной истории, то мне, разумеется, близок хоррор и экшн. В целом, я уже знаю, какой бы я хотел снять фильм в Казахстане, но не буду забегать вперед, зная себя, если я не встречу на начальном этапе должной поддержки, то я вряд ли доведу это до конца.

Одна из моих слабых сторон характера — легкая вовлекаемость и быстрая потеря интереса.

— Что такое трибьют?

— Я только спустя десять лет смог сформировать — это музыкальный фильм в формате трейлера, который состоит из кадров и музыки уходящего киногода. Если говорить проще — это десяти-двадцати минутная нарезка красивых кадров из кино, которые связаны друг с другом по сюжету, логически, эмоционально и стилистически, смонтированные под множество треков и перетекающих из одной стилистики в другую почти бесшовно или через юмор. Очень эмоциональная вещь, настоящее письмо любви кинематографу и развлекательно-эмоциональной его части.

— Расскажите про трибьюты. Как происходит процесс сборки?

— Это очень скучно и муторно. Весь год я слежу за кино, новинками, блокбастерами и скрытыми шедеврами, пытаюсь их все собрать в одну папку (примерно полторы тысячи фильмов и сериалов у меня выходят в предстоящем трибьюте). Это все кладется на монтажную дорожку, я пролистываю ползунком видеоряда в ускоренном режиме, выцепляю то, что захватило мое сознание — это длится около месяца-двух. Потом из отобранных кусков собирается трибьют, все придумывается в процессе — выбор музыки, структура, тематика и так далее. Все это выглядит как джазовая импровизация, только в монтаже. Почему мои трибьюты вроде технически можно повторить, но невозможно на уровне эмоций — для меня тайна. Возможно, у меня врождённое чувство ритма, вкуса и чувство юмора, а может быть, я просто технически очень хорошо прокачался за почти двадцать лет монтажа видео.

— В своих интервью вы говорили, что ненавидите монтаж, но монтаж ежегодных трибьютов для вас важнее, чем клипмейкерство. Вы до сих пор так думаете?

— (Смеется) Да, я люблю категоричность, в моем стиле ходить по крайностям. Я сейчас точно чуть здоровее отношусь к работе, творчеству и уж тем более к монтажу. Не помню уже даже, что мной двигало, когда я сказал, что ненавижу монтаж. Возможно, просто желание показаться крутым, мол, смотрите я его ненавижу, но как же я хорош в этом. За пять лет, конечно, многое поменялось в моем восприятии себя как человека, творца и профессионала.

— Почему 15 августа вы запустили сбор на «Movie Tribute 2019-2022»? Как продвигается сбор и когда планируете приступить к монтажу?

Это на самом деле комплекс вещей. Во-первых, я реально соскучился по трибьютам. Для меня это как писать картину или играть джаз (ни того, ни другого я не умею, разумеется) — это истинное творчество, эмоциональное и ни от кого не зависящее. Есть лишь я и моя программа монтажа.

Это был очень тяжелый год и очень захотелось как-то выплеснуть это в трибьюте, и, в целом, закончить его так, чтобы зритель после просмотра понимал: «Все будет хорошо».

Для меня трибьют — как сделать фильм, способный развлечь и отвлечь зрителя на какое-то время, и меня в том числе. Плюс, это творческий и профессиональный челлендж. Мне самому хочется увидеть, что изменилось в моем восприятии, будет ли этот ролик лучше, технически сложнее или, наоборот, станет худшим из трибьютов.

А сбор я запустил по тем причинам, что годами люди требуют новый ролик, а я не могу его сделать, потому что это потеря заработка перед новым годом — самым стабильным в плане работы времени. А монтировать его надо именно в конце года, когда большинство фильмов вышло в сеть. Тот же «Аватар 2» не выйдет в сеть, но хотя бы выйдет еще больше трейлеров, откуда можно будет подергать кадры. И если люди так искренне хотят его видеть — задонатить небольшую сумму типа 500 тенге — это не так уж и сложно. И если бы сбор провалился, я бы каждому новому сообщению: «Где трибьют?» отвечал бы: «Вы сами его не захотели и не поддержали» (смеется).

Ну и честно, это был огроменный психологический барьер — попросить деньги за что-то такое.

Я же ребенок развала Союза: мне с детства талдычили, что большие и легкие деньги зарабатывают лишь бандиты, а честный человек, чтобы заработал, должен пахать-пахать-страдать и класть свое здоровье на это.

А тут я с какими-то «нарезочками под музычку» прошу большую сумму денег. И собрав нужную сумму, я уже точно знаю, что в моем сознании появилась новая нейронная связь, которая будет развивать другие, и все они будут нести очень важную мысль «Твой труд не должен быть бесплатным» и «Ты заслуживаешь большего и можешь позволить себе просить большего». Для творческого человека такие постулаты необходимы, как воздух и вода. По крайней мере, я так думаю сейчас, через пару лет может я и эти мысли буду высмеивать, кто знает (смеется).

Блиц

— Топ-3 локаций для съемок в Казахстане

— Чарынский каньон, трасса до Чарына (я там три клипа снял: Пицца — «Это Хорошо», Иван Дорн — «Во Сне», Коста Лакоста — «Баккара»), съемочное пространство Emocean (там я снял семь клипов).

— Любимый рэп-исполнитель? Спрашиваю именно о рэп-исполнителе, потому что в интервью вы часто говорили, что не выносите рэп-музыку.

— Нет, фанатом жанра я так и не стал (смеется).

Есть рэперы, которых я обожаю по-человечески или творчески, с которыми я очень дружу или хотел бы поработать, но в моем плейлисте этот жанр не пополняется новинками никогда. И речь вообще про всю рэп-сцену на планете.

— Самая сложная съемка?

— Был один клип, где артист саботировал площадку и проект, потому что передумал сниматься в нем, но раз уж за все было уплачено — выбора у него не было, и он делал все, чтобы клип вышел ужасным. Этот опыт меня реально травмировал, и я примерно год боялся артистов и не знал, чего от них ждать. Сейчас я на эту ситуацию смотрю иначе, но тогда считал, что дело во мне и это я виноват в том, что клип не вышел. Разумеется, я не скажу что это был за клип (смеется).

— Любимый режиссер?

— Это невозможно. Я топ-10 мог бы назвать. Но сегодня пусть будет Николас Виндинг Рефн, а завтра — Панос Косматос, послезавтра — Джеймс Кэмерон, послепослезавтра — Стэнли Кубрик.

— Если бы не все это, то кем бы вы работали?

— Писателем, питающимся дошираками. Или танцевальным хореографом. Или художником, питающимся воздухом (смеется).

— С кем мечтаете поработать?

— Есть один каскадер в Голливуде, подписан на него и общаюсь периодически, он стремится быть постановщиком драк, и я мечтаю раскрыть его миру. Первый, кто пришел мне на ум.

— Топ-3 фильма 2022 года

— Род Мужской (реж. Алекс Гарленд), The Viewing (реж. Панос Косматос), Jibaro (реж. Альберто Миельго).

— Пожелание себе на Новый год

— Стать как можно быстрее свидетелем того, как все плохое наконец закончилось.