Арман Каиржан — современный режиссер документального кино, который в 2019 году снял полнометражный документальный фильма «Кокшетау», выиграв грант от «Казахфильма», а также фильм «Сократы».
На протяжении восьми лет — с 14 лет — Арман занимается съемками. Это молодой режиссер, который учится на пятом курсе в Казахском национальном университете искусств в Нур-Султане по специальности режиссер неигрового кино.
Мы поговорили с Арманом о том, почему казахстанское кино не развивается, в чем особенности работы режиссеров документальных фильмов и какие навыки нужны для работы в кино.
Документальное кино для меня — это инструмент, с помощью которого я познаю жизнь и с помощью которого могу делиться своими суждениями с остальными.
Я не ставлю перед собой цели угодить зрителю, скорее, я хочу делиться своими фильмами с теми, кому близко моё мировоззрение, мироощущение, даже стараюсь заставить зрителя прочувствовать то, что чувствую я. Родоначальник документального кино Дзига Вертов говорил, что документалистика стоит особняком среди всех других видов искусства, даже игровое кино он ставил намного ниже, считая его экранизацией театра. Я во многом с ним согласен — всё-таки правда мне ближе, чем вымысел.
Как документалист я люблю беседовать с интересными людьми, с которыми встречаюсь в жизни. Например, с водителем такси, который слушает необычную музыку, либо скульптором-гиперреалистом.
Мне хочется узнать и понаблюдать не только за ними в работе — хочу узнать человека намного глубже, даже глубже, чем его знают друзья и родные. Считаю, что это будет интересно всем. Моя главная цель, конечно, состоит не в том, чтобы как можно больше человек увидело мой фильм, а в том, чтобы они просуществовали долго, чтобы мои внуки увидели плоды моего труда, смогли увидеть то, чему сами свидетелями не были: какие были люди, о чем они говорили, что их тревожило, пугало, радовало. Документальный фильм не зря обрел свое название: мы документируем, запечатлеваем людей, места, события в конкретном отрезке времени. Даже если фильм снят не о чем-то, а просто показывает окружающую среду, зрители все равно будут ценить это через время.
Я не хочу осторожничать — буду снимать про то, что мне нравится, и то, что считаю правильным.
Документальное кино от художественного отличается тем, что в нем самое главное — это точка зрения режиссера, решается все на монтаже. Документалисты стоят на передовой, освещают острые проблемы общества. Например, СМИ и телевидение могут быть подконтрольны государству, а независимые документалисты показывают реальность.
Документальное кино рождается на монтаже. Мне, конечно, интересен сам процесс съемок, но во время него я не всегда понимаю, какой у меня будет конечный результат. Я вижу фильм уже тогда, когда начинаю монтировать и собираю материал воедино. В хорошем документальном кино не бывает сценария: что жизнь преподнесет, то и будет. Поэтому удачных документальных фильмов не так много, как игровых.
Если говорить о документальном кино, считаю, больше всего зрителя пленяет правдивость. В игровом кино материал проходит через сценариста, продюсера, режиссера и, в конце концов, через актеров. А неигровое кино выстраивает контакт со смотрящим без посредников.
Документалисту важно умение увидеть нужного интересного человека, потому что не все интересные люди оказываются интересными героями.
Бывает такое, что герой не хочет раскрываться. Часто необычные люди, которых интересно снимать, бывают не особо сговорчивыми. Они тебя не знают и с ними надо долго сближаться, чтобы они привыкли к камере и спокойно разговаривали.
В XXI веке, конечно, с этим проще: люди спокойнее относятся к съемкам, потому что их постоянно снимают на телефон друзья и близкие. Но мы снимаем на камеру и это все равно создает барьер, над устранением которого надо работать, чтобы герой раскрылся. Для этого режиссеру тоже надо раскрыться перед героем: рассказать о своих мечтах, целях, недостатках и слабостях. Тогда получается правдивое кино.
При этом герои бывают не только людьми — героем фильма может стать какой-то коллектив, например, группа пожарных. Героем может стать целый город или семейство животных. У нас например в фильме «Кокшетау» героем выступила гора Кокшетау.
Также важно быть морально и физически выносливым. Бывает такое, что снимать приходится очень долго и не в самых хороших условиях. Например, «Кокшетау» мы снимали, когда было -30 градусов. В первый день съемок мы поднялись на гору, запустили оттуда дрон и из-за ветра его отбросило на другую гору, мы искали его несколько часов. Так мы потеряли съемочный день.
График на съемках чаще всего плотный и напряженный. Например, мы снимали с утра до вечера: вечером пару часов спали, потом к закату вставали, снимали опять. После этого ехали домой на пару часов и в четыре утра едем снимать рассвет. Этот фильм мы снимали почти год.
Профессия сложная: и в физическом, и моральном плане. Надо быть готовым к тому, что в нашей стране из тысяч людей, которые занимаются фильмами, пробиваются единицы. В основном ниша занята теми людьми, которые в свое время отличились и для которых «хлебный день» длится уже десятилетия. Молодым надо смириться, что профессия неблагодарная: часто надо снимать за копейки, а потом тебя еще и ругают.
По-моему, как такового документального кино в стране нет. Вообще проблема нашего кинематографа заключается в том, что в основном на деньги, которые государство дает для съемок фильмов, снимают исторические блокбастеры. Дело не в том, что это плохие фильмы, но они не должны съедать львиную долю бюджета. Документальные фильмы, субсидируемые государством, — это фильмы об исторических личностях, которые делаются под копирку, некачественно и «для галочки».
Государство зациклено на прошлом, тогда как настоящее экспрессом проносится мимо нас.
Проблема в том, что очень мало молодых, новых лиц в кино среди постановщиков. Каждый год одни и те же люди снимают фильмы, но я не вижу того, чтобы наши фильмы брали призы на престижных кинофестивалях. Награды завоевывают те, кто снимает на свои деньги, например, Адильхан Ержанов. А фильмы, которые снимают на деньги государства, мы обычно даже не видим, не говоря о том, чтобы они себя окупали.
фото: Сая Бейсенова
Знаю, что во Франции документальное кино очень ценится: в кинотеатрах показывают больше документальных фильмов, чем игровых. Они привыкли к этому, и я считаю, что это хорошая тенденция.
У нас всего 19 миллионов человек в стране, кинорынок маленький, поэтому нужна большая поддержка государства. Авторские картины у нас почти не снимают, а без таких картин о развитии кино говорить нельзя.
В 2020 году Сатаев стал президентом киностудии «Казахфильм», и я надеюсь, что с его приходом ситуация улучшится, решения о субсидировании фильмов теперь принимает Центр поддержки национального кино.
Я несколько раз подавал заявки и, несмотря на то, что у меня уже были относительно хорошие работы, ответа от них я не дождался. Приходится снимать самому.
Когда люди смотрят фильмы, они хотят думать. Им это может быть неочевидно, но когда человек смотрит фильм, думает и разгадывает задумку автора, он испытывает удовлетворение.
Если говорить о документальном кино, считаю, больше всего зрителя пленяет правдивость. В игровом кино материал проходит через сценариста, продюсера, режиссера и, в конце концов, через уста актеров. А неигровое кино выстраивает контакт со смотрящим без посредников.
Хороши те фильмы, которые нарушают стандарты и привносят что-то новое.
Мне кажется, в нашей стране настало время показывать документальное кино в кинотеатрах. Из 20 фильмов в прокате качественными можно назвать только парочку — на остальное люди даже не хотят идти. И в число фильмов, на которые идут зрители, — какой-нибудь «Бизнес по-казахски». Я не имею ничего против этих фильмов, но не считаю, что они как-то культурно развивают людей. А документальное кино должно освещать проблему общества.
Еще считаю проблемой то, что государство не поддерживает совсем молодых, начинающих режиссеров. У многих нет возможности взять камеру в аренду для съемок. Сотни талантливых людей из-за этого уходят в другие сферы.
Что касается телевизионного документального кино, то там идет основной акцент на информационной составляющей. Образы, метафоры и эстетическая часть в расчет не берутся, хотя зрителям это тоже может быть важно. Сухая информация в таких фильмах мне не так интересна и не думаю, что остальным это тоже нравится. Чтобы было интересно смотреть, нужно использовать образы, метафоры. Простой пример: в фильме можно показать начало войны напрямую сценой выстрелов и атаки, а можно показать метафорой погибшего цветка под ногами солдат.
Как мне говорит мой наставник, в СССР была такая мощная цензура, что в документальных фильмах очень сильно маскировали и завуалировали основной посыл, чтобы он не был очевиден. Люди все понимали, но государство не могло ничего с этим сделать.
Когда я поступил в университет, мой мастер Ануар Райбаев показал нам документальный фильм «Опыт креста». Этот фильм меня чем-то сильно зацепил, и я поставил себе цель снять что-то подобное. В нем идет повествование о жизни подростков в колонии города Гурьев: нечеловеческие условия жизни, насилие со стороны работников и осужденных, унижения и изнасилования. Психолог Тарас Попов из колонии собирал материал на протяжении нескольких лет, после чего передал материал Владимиру Тюлькину, который смонтировал фильм.
Вообще мне Тюлькин очень нравится — у него талант раскрывать людей. Он сам человек не простой и находит таких же необычных героев.
У меня кумиров нет, но есть любимые режиссеры и фильмы. У Рона Фрике есть два фильма, которые мне очень понравились: «Самсара» и «Барака». Режиссер разъезжал по всему миру, снимал на камеру все, что видел. Еще есть режиссер Годфри Реджио, у которого есть трилогия с неформальным названием «Каци» — в этих фильмах он пытался донести свою мысль не через слова, а через чувственные образы. С языка индейцев племени хопи слово «каци» означает «безумная жизнь».
Также считаю, что для того, чтобы хорошо снимать, надо смотреть хорошие документальные фильмы и читать книги. Например, мне нравится произведение «Букварь сценариста» Молчанова, фильмы «Человек с киноаппаратом», «Выход через сувенирную лавку», фильмы Тюлькина. Из казахстанских режиссеров нравятся Ася Сулеева, Ануар Райбаев, Асия Байгожина.
Один из моих любимых фильмов — «Рожденные в СССР» Сергея Мирошниченко. Он снимал детей, которые родились в 1983 году. Съемки начались в 1991 году, когда детям было по семь лет и каждые семь лет он снимал их заново. Всего в проекте приняло участие около двадцати человек, съемки все еще ведутся.
Меня фильм «Рожденные в СССР» так вдохновил, что я решил снять что-то подобное в Казахстане. Однако бюджет на эти съемки был ограничен: мою заявку на финансирование не приняли в Государственном центре поддержки национального кино, поэтому я снимал на свои деньги. Долго вынашивал идею, советовался с наставником и в итоге решился начать работу над фильмом «Сократы».
Решил назвать картину так, потому что считаю название многообещающим, но вполне подходящим. После этого собрал единомышленников, которые, грубо говоря, были готовы работать за еду, нашел помещение и аппаратуру, организовал кастинг. Процесс подготовки длился около двух-трех месяцев: еще надо было составить план и график работы, прописать вопросы героям.
Формат получился не совсем похожим на «Рождённые в СССР», но этот фильм был для меня референсом. Всего участвовало 52 ребенка в возрасте от шести до 11 лет, я им всем задавал одни и те же вопросы. Съемки продлились около недели и, на удивление, это прошло очень организованно и без эксцессов. До этого я также участвовал в некоторых проектах и понял, что все организационные проблемы и моменты надо решать на стадии предпродакшна. Снял очень много материала, монтаж занял несколько месяцев, я до сих пор в процессе.
Пока что выпустил трейлер, вроде бы людям нравится — на разных площадках он собрал около 500 тыс. просмотров. Но комментарии встречаются разные, потому что в трейлере я затронул щекотливые для нас темы, некоторые вещи вырывал из контекста (все-таки это трейлер). Негативных комментариев, конечно, подавляющее большинство, но я этого и ожидал.
Получай актуальные подборки новостей, узнавай о самом интересном в Steppe (без спама, обещаем 😉)
(без спама, обещаем 😉)
