Панорамные окна кофейни, в которой я работаю, выходят на начало улицы имени Аскарова. Перед кофейней небольшой сквер, где сооружен его бюст. Слышала от друзей, что туда часто приходят трое пожилых мужчин, кладут свежие цветы и чтят память великого человека.
В один из осенних дней я лично увидела их, и как истинный (любопытный) журналист, подошла поздороваться. Так познакомилась с Кумарбековым Айтымбеком, Сейтжапаровым Нурланом и Сауранбековым Тельманом. Сразу сделала фото на память о дне знакомства.
Нурлан Сейтжапаров, Тельман Сауранбеков и Айтымбек Кумарбеков
Позже взяла интервью у Тельман ата. Сауранбеков Тельман Еркинбекович — общественный и политический деятель, пенсионер. По официальным документам родился в селе Кошкарата, Жамбылской области (ранее Южно-Казахстанская область, Джуалинский район), в июле 1941 года.
Когда я пошел в первый класс, мы переехали в районный центр села Бурное, ныне село имени Момышулы. Я не знал ни одного слова на русском языке, но меня отдали в русскую школу, так как казахских не было. В первый класс пошел с октября, а за это время мои одноклассники уже изучили азбуку, и ежедневно перед началом уроков хором проговаривали буквы. Для меня это было в новинку, так я учился и выживал.
Шли годы, я научился русскому языку, окончил школу и пошел работать методистом в районный Дом Пионеров. В 1959 поступил в КазГУ имени Кирова, а на втором курсе женился. По направлению комитета комсомола университета в летний период работал вожатым-воспитателем пионерлагеря. В советское время за работу пионерлагерей отвечали профсоюзы и комсомолы. К нам часто приезжали и помогали секретари советского райкома: Болат Баталов, Николай Орловский и другие. Тогда я хорошо с ними общался.
После завершения летнего сезона мне предложили поработать в школе-интернате. Я работал пионервожатым и воспитателем интерната. Оттуда меня пригласили в аппарат райкома комсомола. Перевелся на заочное отделение в университете и пошел в школу-интернат по рекомендации райкома комсомола. Потом работал в обкоме, горкоме и ЦК ВЛКСМ.
Мой отец — Еркинбек Сауранбеков, Бауыржан Момышулы и Курманбек Сагындыков выросли в разных аулах Джувалинского района, но, по воле судьбы, познакомились и стали друзьями. Бахытжан Бауыржанович, Кенес Курманбекович и я, называли отцов друг-друга папами, настолько близко мы общались.
Первая встреча с Бауыржаном Момышулы сохранилась в моей памяти до сегодняшнего дня. Небольшой делегацией встречали его на бурнинском вокзале (село Бурное), а потом, в узком кругу сопровождали его до Жамбула. Помню, осталось 3-4 взрослых, включая моего отца и меня.
Когда он сошел с поезда на вокзал, первый его вопрос был связан с состоянием народа в послевоенные годы, он был обеспокоен тем, как живут простые люди. Когда мы сели в купе и поехали до Жамбула, уже в узком кругу людей, он задал те же самые вопросы, что показалось мне странным. Я хорошо запомнил тот момент. Когда стал старше — понял, насколько Бауыржан Момышулы был предан народу и беспокоился за его жизнь.
Когда Бауыржана Момышулы назначили ответственным секретарем Жуалинского района, они с моим отцом начали хорошо общаться. Мой отец в тот момент был директором начальной школы, а потом директором семилетней школы в ауле Кенес. Момышулы предложил моему отцу построить новую школу. В те времена в одном кабинете одновременно получали знания дети разных возрастов. Бауыржан попросил моего отца, чтобы они колхозом поставили фундамент и стены, а крышу и окнами он обеспечит за счёт районного бюджета.
Я знал от отца, что Момышулы был героем войны, что от рядового командира батальона его повысили до командующего дивизией. В годы войны вышла книга «Волоколамское шоссе», она полностью посвящена Бауыржану Момышулы. Эту книгу мы, конечно, потом перечитывали от корки до корки.
Когда я был студентом, часто гостил у них. Момышулы с семьей жили в центре Алматы и двери для гостей у них всегда были открыты.
Помню, как зашел однажды к ним в гости, перед отъездом домой на летние каникулы. Момышулы пригласил к себе, передал в четверть свернутый лист бумаги и велел отдать письмо отцу. Когда я сел в поезд, первым желанием было открыть письмо и прочесть, что я и сделал. Письмо было на арабском языке. Когда наступала пора ехать в Алматы после каникул, отец через меня передал Момышулы ответное письмо. Мне стало еще любопытнее, что может ответить отец, он ведь не знает арабского. Оказалось, знает: ответ тоже был полностью на арабском языке. Вот так я никогда не узнал, о чем Бауыржан Момышулы переписывался с моим отцом.
В конце 1980 годов я работал секретарём алматинского горкома партии. В тот год мы должны были чествовать миллионного жителя Алматы. Димаш Ахмедович говорил, что это большое событие для города. Мы готовились и собирались подарить новоиспеченным родителям трехкомнатную квартиру в Алматы. Был ряд правил для тех, кого мы рассматривали: родители должны были работать и проживать в городе.
Димаш Ахмедович поинтересовался у нас, какие имена можно предложить миллионному жителю. Было предложено три имени: Бауыржан, Бахытжан, Аскар. Димаш Ахмедович остановился на имени Бауыржан и попросил предупредить Момышулы, чтобы тот был в курсе. Я не позвонил папе Бауыржану — не знал, как сообщить ему. Это не боязнь, а больше уважение. Позвонил его сыну Бахытжану и сказал, что тороплюсь на совещание и попросил его передать весть о том, что миллионного жителя хотят назвать Бауыржан. Никакого совещания, естественно, не было.
Через полчаса я перезвонил Бахытжану, Бауыржан Момышулы дословно сказал: «Что, другого имени не нашли? Ну ладно, раз так решили, пусть называют».
На 40 день со дня кончины Момышулы, у меня родился первый внук. Когда мне сообщили эту весть, я находился на поминках Момышулы. Там поделился со всеми присутствующими своей вестью и сказал, что хотел бы назвать внука Бауыржаном. Все очень тепло восприняли это. Зейнеп, невестка Бауыржана Момышулы, моего внука называет «ата».
Когда я был первым секретарем алматинского горкома комсомола, меня пригласили в ЦК ВЛКСМ обсудить вопрос о трудновоспитуемых подростках. Никакого обсуждения отчета не было, сразу провели к Евгению Михайловичу. Он сообщил, что меня утверждают работником аппарата.
После приезда в Алматы я попросил Федора Ивановича Начального, первого секретаря гормкома партии, оставить меня на прежней должности, я не хотел ехать в Москву с семьей. Фёдор Иванович позвонил Аскарову и передал наш разговор. Асанбай Аскарович пригласил меня зайти к нему. Так я впервые оказался у первого секретаря обкома партии. Аскарович тепло принял и внимательно меня выслушал. В итоге сказал, что мои доводы неубедительны, данная должность — это большое доверие и надо его оправдать.
Выхода не было, там утвердили, здесь сказали, значит надо ехать.
В 1972 меня снова пригласили в Казахстан. Я сразу дал согласие, не раздумывая. По приезде в Алматы сразу повели на беседу к Димашу Ахмедовичу. Он расспрашивал меня о жизни и быте россиян, о состоянии дорог, жилья. На следующий день после беседы меня избрали секретарем по идеологии ЦК комсомола Казахстана.
В мае 1976 года Асанбай Аскарович сообщил мне, что по согласованию с ЦК партии и лично с Кунаевым, меня рекомендуют избрать секретарём атматинской горком партии. Асанбай Аскарович подчеркнул значимость этой должности, ведь в столице тогда были расположены все ведущие вузы, министерства и ведомства. В Алматы проживала вся творческая и научная интеллигенция.
В памяти ясно сохранилось одно воспоминание. Это было на праздновании 250-летия присоединения Казахстана к России, был грандиозный праздник, на который приехали Брежнев и первые секретари союза. План мероприятия Димаш Ахмедович рассматривал лично. Празднование проходило в июле на Медео. Каток был застелен ковроланом, а по сценарию, в конце лёд открывался и туда выбегали юные и профессиональные фигуристы.
С Асанбаем Аскаровичем напрямую я работал не так долго. Когда его перевели в Чимкент, в 1986 году, я остался в Алматы на должности секретаря. На церемонию назначения Аскаровича первым секретарем шымкентской компартии Димаш Ахмедович ездил лично. Позже, я увидел видео с торжества, где Кунаев говорил: «Я отрываю Асанбая Аскарова от своего сердца. Мы с ним 14 лет работали рука об руку. Он показал себя с лучшей стороны. Надеюсь, что Асанбай оправдает наше доверие».
Мы, воспитанники Асанбая Аскаровича, всегда активно следили за его деятельностью у вас в Шымкенте. Помню, он организовал поезд, который в народе называли «Аскаровским» — это спецпоезд, который отъезжал вечером и утром в 7-8 уже был в Алматы. Асанбай Аскаров открыл детскую железную дорогу, которая связала центр города с зоной отдыха, где, по его личной инициативе, был открыт дендрарий и искусственное озеро.
Мы, алматинцы, с белой завистью смотрели на процветающий Шымкент и его нового руководителя.
Позже, на Аскаровича было заведено уголовное дело. Он просидел в тюрьме четыре года, три месяца и 21 день. До сих пор помню, как он чётко назвал эти числа, будто считал каждый день, проведенный за решеткой. Основное обвинение было в том, что Асанбай Аскарович привлекал средства промышленных организаций для строительства дендрария, парков и зон отдыха. С одной стороны, это правда. Действительно, государственный бюджет не мог выделить такие большие средства.
Но это дело не одного Аскаровича, а всех жителей Шымкета. Каждый старался внести вклад в развитие города.
Многих воспитанников Кунаева тогда сняли с должностей по разным причинам, политика того времени. Это был повод, личное указание Михаила Сергеевича Горбачева. Сначала так было в Узбекистане, потом перешли на Казахстан. Одно время сам Димаш Ахмедович сидел под домашним арестом, но потом его выпустили.
Иногда ностальгирую по комсомольской организации и коммунистической партии. Считаю, что в наше время было больше ответственности и дисциплины. Кое-что положительное всё-таки было, особенно в воспитании молодежи. Этот опыт надо было перенять. Если говорить про воспитание нынешней молодежи, то есть над чем поработать.
Получай актуальные подборки новостей, узнавай о самом интересном в Steppe (без спама, обещаем 😉)
(без спама, обещаем 😉)
