Как студенты театра ARTиШОК «оживляли» картины на карантине

Флешмоб #ИЗОизоляция не мог не захватить творческих ребят, но что самое интересное — еще до того, как это стало мировым трендом, студенты «оживляли» картины в театре. 

---

Галина Пьянова, режиссер театра ARTиШОК, руководитель актерско-режиссерского курса. 

«Волка ноги кормят» — эта пословица очень точно отражает зерно театральных людей. А в изоляции ноги будто и не нужны, разве чтобы передвинуть себя от кровати к столу с компьютером и обратно. Но в людей АРТиШОКа вшит ген импровизации. Поэтому в предлагаемых обстоятельствах мы начали действовать от импульса. 

От импульса действовать начало и все человечество.  Просто какая-то коллективная чакра творчества открылась. И понеслась: пение, чтение, челленджи, флешмобы, клипы и, конечно же, #ИЗОизоляция.

Для студентов курса АРТиШОК это было большое удивление. Ведь только два месяца назад они создавали актерско-режиссерские этюды по картинам известных и не очень художников. 

Этюды «Живые картины» студенты любого театрального курса обычно очень любят. Что может быть интереснее? Оживить то, что создавалось много лет назад, а может быть даже более чем сто-двести-тысячу лет. И не просто оживить, а понять: какое послание закладывал художник тем, кто будет смотреть созданный им «может быть даже не шедевр», и было ли ему вообще это важно?

Для актеров работа с «Картинами» с одной стороны — игра, где можно развернуться с фантазией,  придумкой образа, распределением внутри картинного сюжета по ролям.

С другой стороны — это жесткий подход к заданию, концентрация, внимание, умение работать со своей фантазией в границах, которые уже предложил автор — художник. Потому как любая интерпретация в данном случае становится опасной, разрушительной. Она может опошлить великое. Она может не раскрыть важное.  

Каждый этюд по картине поддается подробному анализу. Сначала самостоятельному, потом общекурсовому. Для театральных студентов картина — это достоверный факт.  Будущий профессиональный актер, а уж тем более, режиссер, не имеет права изменить замысел художника. Он должен найти в себе отклик: чем это похоже на меня; почему меня так волнует эта картина, этот художник, этот человек (стул, персик, абсент) на этой картине; может быть, мне важна тема и я ее вижу у этого художника; что я хочу сказать, оживляя эту картину. 

Студенты изучают контекст времени, в котором была написана та или иная картина. Они уточняют, что за человек ее писал. В каком состоянии. Как была воспринята эта картина современниками. 

А потом подключается концентрация, внимание и анализ. Куда точно смотрит «любительница абсента», почему так презрительна «незнакомка» Крамского,  что читает жена художника в одноименной картине Н.Ге? Что за сюжет в картине Тулуз Лотрека «Клоунесса»? Какой жанр в картинах кубиста Пикассо? И, главное, как из этого  создать спектакль? 

Далее бесконечная игра в «театральный детектив»: какое исходное событие, где основное событие — оно внутри картины или оно за кадром? Атмосфера, предлагаемые обстоятельства….  Здесь важно понять игру света и тени. Она уже заложена автором. И главное, попробовать это воспроизвести в реальности. Как выставить свет, если вы работаете с «оживлением» картин Микеланджело? Тут важно почувствовать всю вертикальность замысла гения. Как выставить свет, чтобы обратить внимание на немаловажную деталь у Рембрандта — голую пятку вернувшегося сына.

И тут начинается работа с мизансценированием. Здесь основное — это  детали. Ноги крестьянина в картине «Сенопас» Лепажа развернуты от зрителя. Почему так? Куда смотрит его спутница? Что с ней сейчас происходит? В каком она сейчас состоянии? Что хочет? И начинается самое интересное — работа с внутренним монологом.

Когда ты уже не ты. Когда ты проживаешь другую жизнь. Создаешь истории о людях, так похожих и так непохожих на тебя. И здесь начинается настоящая игра. Счастье игры. Радость того, что жизнь огромна и что  театр в жизни присутствует во всем. В картинах, в разговорах на кухне, в одиночестве самоизоляции, внутри каждого, кто хочет «просто как ребенок играть». 

 

Карина Волкова, студент актерско-режиссерского курса театра ARTиШОК

Недавно знакомый написал мне, что ему уже страшно лайкать чьи-либо фотографии, вдруг это опять какой-нибудь флешмоб. И, я думаю, он не один так мыслит. Но когда калифорнийский музей «Гетти» опубликовал своим подписчикам в твиттере идею прислать интерпретации мировых картин — она сразу стала набирать обороты, дойдя до реально крупных масштабов и украсив ленту социальных сетей. 

Я не могу сказать, что наших студентов мучил вопрос, чем бы заняться, но мы точно не могли пропустить эту крутую идею. Мы репетировали, искали, чувствовали, побеждали в правдивости принятых решений и проигрывали, когда накладывали свою фантазию поверх художественного замысла. Мы оживляли уже великое искусство, созидая свое.

Так пара наших ребят подали идею продолжить оживление дома, только подойти к этому немного иначе, более легко. Какие-то работы сделаны настолько с иронией, что заставляют смеяться до боли в животе, а какие-то настолько тонко и точно, что ты замираешь, глядя на них. Есть и забавные истории, например, когда я отправила в чат свой черный квадрат, мой педагог спросила у меня про актерский внутренний монолог Черного квадрата, и я с абсолютно довольным лицом стала прописывать его в виде длинного сообщения.

 

В случае с реквизитом всё с точностью до наоборот, если при оживлении картин в театре ты продумываешь, находишь его, пробуешь с разным вариациями, то на карантине дома в ход идет всё, на что решилась твоя фантазия. При интерпретации картины «Сатурн, пожирающий своего сына» я прокрутила несколько вариантов, кто или что может стать моим партнером. Кошка — нет, выходит какая-то нездоровая пропаганда, с мясом та же история. Кукла? Слишком формально. Пленка! Да, та самая, что усугубляет пластиковое загрязнение. Таким образом случился подтекст — мы загрязняем планету, частью которой являемся сами. А вместо крови я использовала красную помаду. Хотелось бы, конечно, чтобы я с ней уже вышла в свет, но пока только такой ход.

Не зря говорят, что лучший способ найти интересные абстрактные решения — отказаться от комфортного существования. Месяц в четырех стенах так и работает, тебе в голову приходят вещи, которые при других обстоятельствах явно не случились. Что-то простое становится самым верным.

«При разглядывании картины “Христос в пустыне” сразу возникло продолжение —“Игнатов в квартире”. Загорелся сделать это. Идеологически сложно соревноваться с Иисусом. А так, ничего сложного — отодвинул мебель, подставил первое, что попалось под попу. Одежда — я так и ходил: халат и спортивные штаны», — делится мой однокурсник Евгений Игнатов. 

«Ничего не приходило в голову. А потом мой взгляд упал на картину в моем шкафу: “Чайка!!! Это судьба! Я же с ней выросла! Я просто не могу ее не сделать.” Тем более, что в театре мы уже месяц разбираем чеховскую “Чайку”. Первым делом надо было найти клюв. Бинго! Он лежал на полке возле того же шкафа: длинная плоская деревянная подставка для ароматических свечей из Тайланда. Дальше в ход пошло огромное белое одеяло, которое все разваливалось, еле держась на плече. И вот я с деревяшкой в зубах, тяжеленным одеялом на плече и белым шоппером на голове, из-под которого еле вижу объектив, на кортах, как гопник, думаю  “благослови, мировая душа, таймер на камере», — Инжу Сыдыкова дико смеется, когда вспоминает этот процесс. 

«Я почти все свои вещи оставила в Алматы и налегке полетела домой. Приходится выкручиваться. Так, для ИЗОляции были  выбраны вещи и атрибуты из маминого и апашкиного шкафов. Чаще использовались апашкины платки, мамины платья и украшения. Куклу в Варькиных руках заменила Кәпитөш, моей кошкой. Она, как отдельный вид искусства. Горшка с розами не было, зато нашлось долларовое дерево для оживления картины Тропинина. Тоже неплохо», — это лайфхаки от Камиллы Рашид.

Иногда все придумывается суперпросто, говорит Маруп Зурдинов: «Увидел на вешалке свою красную кофту. Начал искать картины, где есть красный — нашел, но там красный халат с мехом на вороте. Пошел к маме, спросил про мех. У нее как раз есть подобный. Видимо, отстёгивается от какой-то куртки» .

Маша Гольм рассказала, как иногда «в ход идут» близкие родственники: «“Купчиха” родилась семейно. Рассказала маме идею, она парировала, что у меня формы неподходящие. И роль досталась ей. Мама взбодрилась, кошка получила лакомства и тоскующий на шкафу самовар пригодился.

Магритт получился спонтанно. В руки попал теннисный мяч, листок герани и красные подтяжки. Оператор тоже пригодился бы, ведь самое сложное — сфотографировать. Ставишь таймер, отбегаешь, хватаешь реквизит, быстро закидываешься процессом героя и стараешься родить ту самую позу.